– Но они действовали как опричники, как церберы. Хватали всех подряд, волокли в эти ужасные автозаки.

– Во-первых, мы уже выяснили, что не всех подряд, а нарушителей порядка. Во-вторых… ты видела, как они применяли гранаты со слезоточивым газом, водомёты, резиновые пули? А на «цивилизованном» Западе эти демократические инструменты в ходу. Кстати, и задержания там происходят гораздо жёстче.

Незаметно для себя, Николай тоже стал заводиться и говорить громче.

– В-третьих, – продолжил он, – любое государство просто обязано защищать свои институты, иначе его сковырнут на раз. Наши соседи, с которыми мы сейчас воюем – яркое тому доказательство. И, наконец, что ты хочешь от простых ребят, которые служат в полиции? Это не судьи и не адвокаты с университетским образованием. Они выполняют приказ, им некогда разбираться в степени вины.

– Кричать не обязательно.

– Извини, я увлёкся. Извини, пожалуйста.

Николай остановился и осмотрелся по сторонам. Разговаривая, они ушли довольно далеко от центральных улиц. Прохожих и фонарей стало меньше, зато ям на тротуарах больше.

– Слушай, мы, кажется, прошли твой дом. Скажи ещё раз, какой у него номер?

– Какая разница. Таблички на нём всё равно нет.

Марина тоже посмотрела вокруг.

– Ты прав, прошли. Но я знаю, как теперь пройти напрямик. Надеюсь, ноги там мы не переломаем.

Молодые люди направились вглубь квартала, внимательно высматривая в темноте дорогу. Теперь им было не до разговоров.

Время поездки к деду Вадим выбрал неудачно. В результате он уже больше часа толкался в пробке, и конец этому навигатор предсказать не решался. В наушниках что-то усыпляюще бормотал аудиоурок английского, водители выходили из машин покурить, а будущий житель Евросоюза гадал, как помягче подать неприятную для патриотически настроенного старика новость о своём отъезде.

 Но, оказалось, что Николай Степанович уже «в курсе».

– Ну, что, внучок, – начал он с порога, – спасибо, что хоть попрощаться зашёл.

– Дед! – смущённо-укорительно воскликнул Вадим и, нагнувшись, принялся искать тапочки, лежащие на своём месте.

Невысокий сухонький старичок махнул рукой и, ссутулившись больше обычного, прошёл в комнату. Внук последовал за ним.

– Где ты там жить-то будешь? – после непродолжительного напряжённого молчания спросил Николай Степанович.

Облегчённо вздохнув, Вадим начал рассказывать о своих планах. Постепенно разговор наладился. Деда волновало всё. Наслушавшись по телевизору ужасов о жизни в Европе, он наказывал внуку сторониться африканских мигрантов, не участвовать в различных демонстрациях, изучить законы страны и строго их соблюдать. Парень же, успевший к тому времени изъездить полмира, как мог, успокаивал старика.

Когда главные вопросы подошли к концу, дед и внук пошли пить чай. Японцы со своей чайной церемонией – просто малые дети, по сравнению с Николаем Степановичем. Для него это была священная процедура. Значение имело всё – от температуры воды при заваривании до количества напитка в чашке. То, что чай должен быть только зелёный и не старше полугода со дня сбора, обсуждению не подлежало, а сахар и любые другие сопровождающие процедуру добавки приравнивались к оскорблению. Единственной допустимой, и даже рекомендуемой приправой считалась степенная беседа на высокие темы. Политика в перечень разрешённых входила.

– Что же ты, внучок, решил по стопам коммунистов пойти? – спросил Николай Степанович, отхлебнув микроскопический глоток из настоящего тявана, подаренного ему японским военнопленным во времена службы на Дальнем Востоке.

Вадим аж поперхнулся. Такого заявления он никак не ожидал.