Она отвечает:
– Я не думаю, сам знашь, какой строгий он у нас.
Я ничего не ответил, и утром рано сял писмо писать. Я знал, что тятя не так уж и строгий, как уж кажется. Когда я рос, он меня любил боле всех, потому что угождал даже в минимах деталях, и сердце чувствовало: он меня не покинет в таким сурьёзным намерении, он знает, что он обязан так поступить. И вот сажусь писмо писать.
Тятя, мама, здорово живёте!
Пишет вам ваш многогрешный сын Данила. Простите мня, многогрешнаго, сами знаете: жил не по закону, обижал вас, причинил вам боль в сердыце. Знаю, что не спали, переживали обо мне. Что сказать, нет никакого оправдание мне, во всем признаюсь, толькя я виноват. Простите меня Бога ради, недостойнаго, и помогите ради Бога обвенчаться с выбранной невесткой, Марфой Фёдоровной Килиной. Девушка порядошна и религиозна, я об ей души не чаю.
Вчера начал положили и заручились, свадьба доложна быть 2 октября старого стиля. Тятя, мама, всё зависит от вас, ради Бога не откажите, приезжайте обои и благословите. Надеюсь, что обрадываете и приедете. Передавайте земной поклон бабе Евдокее Савельевне, знаю, что больная, и сердыце предчувствовает, что больше не свидимся, и сердцу больно, как мне её жалко. Тятя, мама, обещаюсь жить по закону и вам не приносить боли, а только радости и веселье, и желаю вам долгой жизни, увидеть внучат и правнучат.
Тятя, мама, ишо раз прошу, приезжайте, не оставьте без внимание.
Простите мня, Бога ради, и благословите, многогрешнаго, а вас Бог простит и благословит.
Писал аз многогрешный, дорожащей вас и любящей вас Данила Зайцев.
На самом деле, когда я собрался с Аргентине ехать в Уругвай, баба Евдокея Савельевна жила у нас, она мне наказывала:
– Данила, я больная, не знаю, Господь приведёт, свидимся или нет, едешь в чужие и незнакомые люди, слухи всякия идут, но знай одно: ежлив верят во Святую Троицу, символ веры, крестят во Святую Троицу в три погружение, соблюдают четыре поста, бракосочетание, покаяние, смотри догматы церьковные, – ежлив всё правильно, переходи к ним, доржись и молись с ними.
Мы с ней простились, она меня благословила со слезами и сказала:
– Сынок, доржись.
Ето расставание для меня было очень трогательно, я бабу очень любил. Так и получилось: после нашей свадьбе, через два месяца, баба умерла, оставила толькя добрую память.
Евдокея меня упрекала: что поторопился; родители не приедут; будуща тёща проблематична, люди говорят, она много фокусов настроила в деревне; что я ошибаюсь в своим выбором и ишо не поздно, можно отказаться и взять другую.
– Евдокея, во-первых, родители приедут; невесту я выбрал не для того, чтобы отказываться, я её люблю; будуща тёща така́-сяка́ – мне с ней не жить.
11
Девишник шёл как по маслу. Каждый вечер, как приходил на девишник, невеста встречала, кланялась мне в землю и целовала трижды – такой обычай был. Я приносил девчонкам шоколадок, конфет, пряников, семечак, оне мне пели деви́шны песни, я им платил и невесту целовал. Было весело. В воскресенье и в праздники ходили в лес, играли в хороводы. Девишник прошёл благополучно.
На третьяй неделе в пятницу получил от тяти телеграмму, сообчает: немедленно явиться в Буенос-Айрес. Я обрадовался:
– Ну что, Евдокея, хто прав?
Она смеётся:
– Но, Данилка, настойчивой же ты!
– А как ты хошь? Под лежащай камень вода не подтечёт.
В понедельник отправляюсь в Буенос-Айрес, стречаемся с тятей у Беликовых[43]. Какая была радость! Тятя ласковый, вежливый.
– Но, Дашка, молодец! – и заплакал. И я заплакал. – Ну, что покупать на свадьбу? Давай пойдём.
Пошли по магазинам и давай покупать что надо, всё набрали за два дня, тятя мне и невесте купил по дорогим часам, а я невесте купил бисеры