– Ключи от дома потеряла, или кто-то украл, – пожимает плечами, тут же поникнув. – Папа уехал в командировку, а он у меня строгий, – поднимает взгляд на меня, а я, словно завороженный, смотрю в её глаза. – Злиться будет, да и домой я попасть не смогу, – снова шмыгает носом, а моё чёртово благородство не позволяет сейчас забить и пройти мимо.

– Сейчас всё решим, – успокаиваю Веру. Красивое имя, ей очень идёт – такое же хрупкое и нежное, как и она сама.

Подхожу к скамейке, где она сидела, осматриваю доски, заглядываю под неё, и вижу, как что-то блестит в лучах заходящего солнца. Протягиваю руку и поднимаю связку ключей с брелоком в виде балерины в каком-то странном прыжке.

– Твои? – спрашиваю, а Вера смотрит на меня расширенными от удивления глазами и часто кивает.

– Это мамин брелок, – берёт из моих рук связку осторожно, словно это самая важная ценность. – Память, – добавляет, поглаживая пальчиком балерину.

– Пропажа нашлась, – улыбаюсь, глядя на её довольное лицо. – Пойдем, провожу до дома, мало ли.

– Мне недалеко, – пробует возразить, – но я легонько подталкиваю её, чтоб показывала направление.

Когда мы подходим к моему дому, брови ползут вверх от удивления.

– Ты тут живёшь? – силюсь понять, почему я не заметил её раньше.

– Да, достаточно давно, – пожимает плечами, поднимая голову вверх, на окна многоэтажки. – Мне пора.

– Угу, – соглашаюсь, всё ещё пребывая в собственных мыслях.

– Спасибо, Макс, – улыбается, и эта улыбка напрочь выбивает дух, сбивая дыхание. Словно все чувства и ощущения сосредотачиваются в одном месте, словно только этот человек напротив важен, нужен тебе, словно отпускать ее сейчас будет большой ошибкой.

Быстрым кивком показываю, что принял слова благодарности, Вера разворачивается и направляется в сторону подъезда. А у меня такое чувство, что эта встреча была не последней.

4. Глава 3

Макс. Настоящее время.

Возвращаясь с тренировки, решил заглянуть в автосервис к дяде. После смерти родителей он единственный, кто у меня остался – брат отца, что взял опеку над племянником, если бы не Игорь, я попросту бы отправился в детдом.

У него свой сервис, приносящий хороший доход, он научил меня разбираться в тачках, ремонтировать их, помогать ему по мере необходимости. Хотя в подробности никогда не посвящал, утверждая, что меня это не касается. Да я и не лез. Рад был помочь, чем мог, чтобы совсем не виснуть на его шее мёртвым грузом, выполнял мелкие поручения, ремонт, когда понимал, какую неполадку необходимо устранить, но в юридические дела не лез.

Подхожу к воротам, которые обычно открыты, но сейчас всё наглухо заперто, что вызывает у меня недоумение. Самый разгар сезона, а дядя этим не пользуется? Странно всё это.

Захожу внутрь, где царит полумрак, пытаясь разглядеть хоть что-то, иду к автоматам, врубаю свет. И тут же застываю, не в силах пошевелиться. Вся мастерская Игоря представляет собой поле боя – инструменты разбросаны, словно что-то искали, автомобильные покрышки разрезаны, дядин автомобиль, стоящий в дальнем боксе, словно побывал на поле боевых действий – лобовуха расколота, на дверях вмятины, фары все разбиты.

Обвожу взглядом помещение и вижу чьи-то ноги, торс скрывает стеллаж с инструментами. Медленно подхожу ближе, практически не дыша, и с ужасом осознаю, что это Игорь. Весь крови, обездвижен, в руке зажата монтировка. Проверяю пульс – есть.

Трясущимися руками достаю телефон и набираю неотложку, сердце грохочет в груди, словно хочет пробить рёбра. Игорь единственный мой живой близкий человек, если его не станет, я останусь совершенно один против этого мира, который невзлюбил меня с рождения.