Ксандер сошел с дорожки, вытирая пот полотенцем, все еще в легком раздрае, когда на пути в душевую его настиг вызов от Бекетова-старшего.

– Да, отец.

– Сын, здравствуй. Как прошло собеседование? – голос отца был странно заинтересованным. Понятно, почему он прислал именно ее. Отец тоже чувствовал ложь отвратительными запахами.

– Чем она пахнет, отец? – не стал юлить, решил спросить напрямую.

– Ксандер, я знаком с ней уже несколько месяцев. Только чистотой. Лесом. Травами. Даже в неформальной обстановке. Я сначала подумал, что утратил способность.

Вот как, и ты тоже.

– Ты ее взял? Такие люди – большая редкость, сынок, хорошо подумай.

– Я взял. Но дал ей время отказаться до полуночи. Нельзя же насильно заставить… Даже ради печати. Кстати, ей действительно так сильно нужна печать?

– Ох, сын, зря ты дал ей выбор. Она может и не позвонить. Печать ей нужна, чтобы с нее сняли эмоциональные взыскания, по причине серьезного несчастного случая, в документах говорится о попытке суицида. Из-за чего она и перевелась из Северного Округа в наш. Это из официальных документов. Сама она об этом не рассказывает.

– Она знала, что ты Судья?

– Узнала два дня назад, когда я ей делал это предложение.

– Как отреагировала?

– Сдержанно. Была удивлена. Расстроена. Но, как и всегда – искренна. Я оценил.

– Ладно, я понял. До связи.

Приняв душ, Ксандер задумчиво теребил подбородок.

– Включить голосовое управление.

– Голосовое управление включено.

В принципе, можно всю жизнь общаться только с голосовыми помощниками. Они почти ничем не пахнут. Нагретой пылью.

– Соединить с Флетчером.

– Соединяю.

– Ксандер, слушаю. Занят сильно сейчас, что-то срочное? – единственный оставшийся друг работал в судейском департаменте уголовных расследований. Он был жестким, прямым и оттого достаточно прилично переносимым. Запахло подгоревшим печеньем. И правда, занят. Но не слишком сильно.

– Найди мне пожалуйста все, что сможешь на человека, точнее девушку – Тирис Алири, двадцать лет, переехала пару лет назад из Северного Округа. Срочно. Можешь? – он точно мог.

– Подозреваемая в чем-то? – Флетчер напрягся. Прикрывать кого-либо он точно не стал бы.

– Нет, кандидатка в помощники. Просто удостовериться в благонадежности.

– А, это могу, жди. – И отключился.

Тирис

Всего двенадцать часов дня, а по ощущениям – тяжелый рабочий день позади. И всего двенадцать часов для принятия решения. Я медленно брела по тротуару, сзади грустно тащился мой байк на автоматическом режиме. Сегодня не хотелось лететь и ловить лицом радость. Сегодня за спиной горб из обстоятельств, которые к вечеру требуется разложить по полочкам и принять верное решение. Для кого верное? Что-то мне говорило – для всех. Ксандер произвел на меня неоднозначное впечатление. Сначала меня чуть не размазало остатками силы бывшего Судьи. Этот, утративший свой дар молодой мужчина, показал себя и жестким, и властным – таким, как все Судьи. Удивительно, но к концу разговора я уже почему-то не ощущала ни жесткости, ни власти. Просто мужчина. Уставший. С прямолинейностью, доходящей практически до грубости. И судя по всему, одинокий. А ведь он, скорее всего, почувствовал мою неприязнь, когда я поняла, кто он. Преступник, так он себя назвал. Солгавшие Судьи отстраняются от уголовных дел, но могут работать консультантами по гражданским делам. И их считают не преступниками, а скорее, совершившими ошибку. Потому что все понимают – лгать, это в природе человека, как и ошибаться. Ни один человек, не может прожить, не солгав ни единожды. А с Судей и так большой спрос. Поэтому их считали не преступниками, а скорее, сошедшими с дистанции по слабости, оступившимися. У меня больше не было к нему ни злости, ни презрения, ни ненависти. Сильные чувства – вообще не для меня. Я вздохнула. Вызывала Лара.