– Не бейте меня, мисс! Пожалуйста, мисс! Я не хотела запинаться, мисс… я просто, мисс, поверьте, я…

– Эй, малышка, все хорошо, – я пытаюсь улыбнуться, с трудом присев рядом с девочкой на корточки. – Никто тебя не обижает и бить не… да не за что такое делать!

Девочка недоверчиво и даже с долей снова недетского отвращения смотрит на меня, после чего тут же поднимается, отряхивая длинную юбку.

– Прошу меня простить, мисс. Вам что-то угодно, или я могу идти? – проговаривает она нейтрально, будто и не было никакой истерики.

Я поднимаюсь по стеночке, только сейчас осознавая, как сильно болят мышцы. Облокачиваюсь, плавно.

– Иди конечно, Катрина.

– Что? – девочка недоверчиво смотрит своими большими глазами и быстро переводит взгляд на меня, замявшись. – В смысле, мисс… вы, наверное, не расслышали, я вас не виню, просто… мисс, я – Третья. Три.

– Это не имя, ребёнок, – я несильно качаю головой. – А так… ка-Три-на. И тебе подходит.

Девочка топчется на месте, явно не ожидая такого поворота событий.

– Это… это запрещено кодексом, мисс. Вы не можете давать мне…

– Могу, – прерываю ее. – Я не принадлежу вашему глупому миру, – хоть и голос говорит обратное, – и имею право на все, – аккуратно опускаю руку на плечо девочке. – Ты не какой-то там класс, ты – ребёнок, человек.

– Позвольте мне уйти, мисс, – Катрина сбрасывает мою руку, кидая на меня взгляд, полный прежнего отвращения и тихой злобы.

После моего кивка она быстрым шагом направляется дальше по коридору.

Я выдыхаю. Сколько тут таких детей? Как они промывают им мозги? И, главное, кто все это устраивает?

И почему мой внутренний голос продолжает настаивать, что это – норма?

– Проснись и пой! – звенит знакомый голос прямо над ухом, и я не сдерживаюсь от удара подушкой по симпатичному лицу его обладателя.

– Черт, Ди, заткнись, – мычу в ответ и поворачиваюсь на живот. – Ещё рано.

Он стягивает одеяло.

– Ты почему в одежде? – тут же возмущается.

– Не думала, что ко мне утром зайдёт какой-нибудь красавчик. Так бы, конечно, – парадное белье и чулки, – язвлю я, накрываясь уже подушкой.

Но и ее у меня отобрали, несмотря на попытки сопротивления.

– Не встану, – заключаю я, поворачиваясь на спину и с трудом открывая глаза. Тут же округляю их: сбоку, скрестив руки, стоит явно не Ди, а кое-кто вечно жутко угрюмый, высокий, в плаще. И, судя по лицу, он явно не доволен нахождением в моей комнате. И мной.

Пофиг! Делаю ровно такую же угрюмую мину.

– Вась, ну вставай. Сегодня тренировок не будет.

Я щурюсь, глядя на альбиноса.

– Правда?

– Ну…

– Ясно, – переворачиваюсь на бок, сворачиваясь калачиком. – Не пойду. Не-а.

Вдруг все затихает, я наивно решаю, что стражи ретировались, и собираюсь вернуть свои подушку с одеялом, как в следующую секунду…

Взлетаю.

Ну, не буквально – меня подхватывает Смазливое личико, и несет под мышкой, будто взял ковёр или любую другую вещь. Неживую вещь.

– Э-эй! – возмущаюсь я, попытавшись брыкаться, но не выходит: Владимир лишь усиливает хватку, отчего ребра хрустят, а я взвизгиваю. – Придурок.

Не отвечает.

Я все удивляюсь, как он может спокойно терпеть все мои выпады и не реагировать ни на один.

С другой стороны, плевать. Это меня заводит, хочется добиться от него хоть каких-то эмоций. Хоть. Каких-то.

Как только мы выходим в коридор, он ставит меня, шатающуюся, на ноги и хмуро скрещивает руки на груди, возвращаясь в прежнюю позу. За нами выкатывается Ди, надрывающий живот от хохота.

Мой локоть быстро достаёт до его бока, и он пытается заглушить смех, прикрыв рот руками. Этим альбинос напоминает мне кого-то – такого же смешного и до предела милого. Только кого – я вспомнить не могу. Чертовы хранители со своей «магией».