– Я уже тебя отпустил, – и положил с легким стуком ее мобильный на тумбочку. – Не волнуйся, тебе достанется все, что положено по закону. Хочешь что-то еще – забирай.

– Я хочу только тебя!

– А вот об этом нужно было думать раньше! – почувствовал вдруг, как выходит из себя. – Ты уже не ребенок и тебя давно не нужно опекать. Начни уже взрослеть, наконец! Тебе двадцать девять лет и прошло то время, когда инфантильность казалась милой. Ты взрослая женщина и пора уже принимать взрослые решения! Пора нести ответственность за свои поступки!

– Ах так? Взрослые решения, говоришь? Значит, ты так?!

Подбежав к окну, допила оставшееся вино и швырнула о стену бутылку. Та разбилась, и мелкое острое крошево засыпало пол.

– Да пошел ты, Багиров! Слышишь? Катись куда подальше! Я знаю, почему ты меня бросаешь – потому что я пустоцвет. А признаться боишься, потому что ты трус! Развод хочешь? Избавиться от меня? Считай уже избавился. Поздравляю, ты теперь свободен.

Это были ее последние слова. Правда, тогда Ильяс об этом еще не знал. После ее ухода он, взвинченный до предела, накинул парку и, утопая в снегу, двинулся в сторону гудящего весельем ресторана.

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀

Почему-то сейчас, глядя на эту хрупкую блондинку на больничной кровати, истыканную иголками капельниц, он вспомнил ту самую ночь.

Это была не она. Не его Наташа.

Перед ним лежала пусть похожая, но совсем другая женщина.

5. Часть 5

Не она...

Ильяс сам не понимал, что именно ощущает.

С одной стороны он хотел, чтобы это была его жена. Потому что чувство так и не прошедшей вины, незавершенного гештальта, не давало ему спокойно спать.

Да, в период их брака он сделал все, что мог и даже больше, чтобы попытаться сохранить отношения. Терпел слишком долго – ее выходки, необоснованные обвинения, истерики, пагубные пристрастия, но даже его железная выдержка имеет границы. Намеренно или нет, но она приложила все силы, чтобы до основания разрушить их брак. Убить то чувство, что еще теплилось где-то на задворках души. Давно не любовь, нет: тотальная ответственность за нее. Может быть жалость. Она запуталась, потерялась, начала делать глупости. Он правда пытался понять и помочь, но измена стала последней каплей.

Говорят, что в том, что рушится брак, всегда виноваты оба. Но Багиров не мог взять в толк, в чем был виноват именно он, как ни пытался.

Если только в том, что просто был не тем, кто был ей нужен. И может быть в том, что не отпустил ее раньше…

Девушка на больничной койке едва заметно пошевелилась. Чуть вздрогнула, затем, не открывая глаз, поменяла положение руки, заложив ее за голову, от чего широкий вырез простой ситцевой рубашки чуть разошелся, оголяя край левой груди.

Не очень большой, но маняще округлой.

Она беременна, идиот! – отругал себя за скользнувшую фоном истинно мужскую мысль Багиров, и только тогда додумался опустить взгляд на ее живот.

Он был крошечным. И вообще она была такой худенькой... Так сразу и не поймешь, что беременна.

Он не слишком смыслил в анатомии женского тела во время вынашивания ребенка, но разве не должна беременная женщина быть чуточку... крупнее?

Девять месяцев? Серьезно?

Впрочем, какая разница. Это не его Наташа, точно не его ребенок и стоять здесь дальше нет никаких причин. Но он почему-то стоял и почему-то смотрел на то, как она продолжает спать.

Интересно, кто же все-таки эта женщина? Хотя женщиной ее назвать было можно с большим трудом, скорее девушка. Не юная, но и точно не больше тридцати.

Неужели ее никто не ищет?

Где ее муж, родители, друзья?

Впрочем и это его не касалось. Просто полная тезка, да, и такие совпадения случаются в жизни. Пора домой.