Спецназ ВВ улетал на Кавказ.

Через два с половиной часа были в Моздоке, а вечером – в аэропорте Северном, в Грозном.

Встречали ребят «деды» на «Уралах» и «ЗиЛах». Полк располагался в 15-ти километрах от Грозного в заводском микрорайоне. Пока ребят везли по Грозному, они смотрели на разрушенные дома, трупы, валяющиеся прямо на улице, застывшие в нелепых позах… Часто встречались оторванные руки или ноги, или ополовиненные тела – только верх или только низ. В более – менее уцелевших жилых домах окна оказывались завалены мешками с песком.

Даня смотрел на весь этот кошмар и не мог понять, никак не мог, что он на войне. Было внутри него ощущение, будто он на машине времени перенёсся на 50 лет назад и оказался где-то на полях Великой Отечественной, – против немцев… Но это была всего лишь игра воображения, детская фантазия, которая до первого выстрела казалась милым приключением.

Ни у кого не было никакого желания что-то говорить или спрашивать —ребята наблюдали смерть.

Машины остановились возле какой-то полуразрушенной школы. В бывших классах стояли двухъярусные кровати – это было местом дислокации. Командир был на задании, поэтому встретил пополнение сержант Виктор Бойко, девятнадцатилетний широкоплечий паренёк с грустными глазами.

Ни матрасов, ни подушек, ни одеял не было, поэтому первое, чем занялись молодые бойцы – это потащились под присмотром старослужащего собирать себе все эти необходимые вещи по разрушенным пустым домам.

– Местные будут на вас смотреть, как на собак, – начал солдат, который сопровождал «молодых». Его звали Иван и ему было не больше 20-ти лет, но война наложила на паренька неизгладимый отпечаток: немытый, небритый, подстриженный наголо и постоянно чесавшийся, в затертой и вымоченной в солярке «форме», он напоминал домового. С автоматом. – Днём эти твари будут называть себя другом и братом, тебя – защитником, а вечером обстреляют блокпост. Так что, пацаны, держите ухо в остро и пока что делайте только то, что вам говорят и не ходите никуда далеко, тем более – по одному. Ясно?

– Ясно, – ответил Данила и едва не вывернул себе ногу, угодив в какую-то яму.

– Осторожнее… – невозмутимо продолжал Иван. – Да. И ещё Вши. Это просто пиздец, мужики. Моемся раз в месяц, жрать добываем сами, потому что на сухпае далеко не уедешь, да и продуктов в пункте дислокации части часто не бывает. Тут за забором школы, в здании больницы, стоит батальон внутренних войск, так мы иногда воруем оттуда сгущёнку и прочее…

Конечно, всё было ясно.

***

Вечером «молодые» представились своему командиру – капитану Шерстобитову Геннадию Павловичу. Высокий, светлобородый, с белоснежными зубами на фоне обветренного потемневшего лица, «кэп» ничем не отличался от своего ефрейтора Вани: такой же грязный, замызганный, без знаков отличия. Со стороны он казался обычным солдатом и принял пополнение по-свойски:

– Располагайтесь, пацаны! Теперь, это и Ваш дом. Я – капитан Шерстобитов. «Свои» меня зовут просто по имени – Гена. Это, – он указал на бойца, лежавшего и читающего какую-то занюханную книгу, – сержант Витя. Вы его уже знаете. – Витя, не отрываясь от книжки, приветственно махнул рукой. – Ну а там дальше разберётесь по ходу пьесы. Субординация моя заключается в том, чтобы никто не ахуевал и делал то, что я скажу в точности так, как я сказал. Вот и всё… Да, и кстати, никто не знает, насколько мы здесь. С вашим прибытием уехали немногие… Я вот планирую тут до конца быть. – Он не весело улыбнулся.

Капитан произвёл приятное впечатление в целом: спокойный, уверенный в себе, знающий, казалось, всё на свете.