– Ребят… парни, а какая ваша цель? – вклинился в их спор Алексей.

Досыч и Гвоздь сразу перестали спорить.

– В смысле? – спросил Досыч.

– Ну-у-у, я не знаю, кто вы и отчего бежите, и если на вас нет мокрухи, крови, то есть, то зачем бежать?

– Ты не поймешь…

– Почему не пойму? Пойму… Если вы сейчас вот сделаете… ну в общем застрелите меня… То вас рано или позже все равно поймают… Подключаться мои коллеги и так далее… Ну… земля круглая и ни куда вы не убежите… Даже военный преступников находят, террористов которые участвовали в террористических актах через много лет все равно находят…

– И что?

–Ну а потом они всю жизнь до конца жизни ходят раком…

– Да ты чо? Ты чо мужик охренел что ли?

– Да нет, в буквальном смысле… «Белый лебедь», «Черный дельфин», «Полярная сова…» Получившие пожизненно как там живут? «Заключенный такой-то…» – нагнулся руки верх за спину, чтобы сковать их наручники так и всю жизнь… Только в камере вон… сколько там? Два на два метра, полностью за решеткой – вот и вся жизнь. Вы себе такую цель поставили? До конца жизнь просидеть в такой клетке?

– Да чо лечишь нас? Мужик… типа самый умный? – набычился нагловатый.

– Я не самый умный, – спокойно ответил ему Алексей. – Я просто прослужил более десяти лет, и, как правило, это были северные точки, где кроме снега ничего нет. На улице всегда снег, практически круглый год зима, морозно и ничего нет. Уверяю тебя, там тоска смертная… А то к чему стремитесь вы это хуже чем это… Вам сколько? Вам же лет под тридцать… У вас впереди еще может быть нормальная жизнь. К чему стремиться всю жизнь просидеть в клетке как зверь?

– Слушай… слушай Досыч. А ведь мужик дело говорит, – поддержал Алексея Гвоздь. – Я-то сел за хулиганку… И, крови на нас нет… А ну его нахер это все! А ну нахер нам это нужно! Зря мы подались на уговоры…

– Так вы что? – спросил Алексей. – Группой побег совершили?

– Не твое дело! – отрезал Досыч. – Я больше не вернусь в тюрьму,

– И что собираешься всю жизнь бегать? Все равно не убежишь далеко… За границу? А кем ты там, будешь?

– Я рискну, – угрюмо произнес Досыч.

– Рискнешь не рискнешь, но это дело твое… Но молодого то оставь не тяни за собой…

– Досыч давай послушаем его? Не хочу я бегать! Ну отсижу я еще года три – четыре… Выйду и все! Плевать, а там по УДО, возврат, все такое! Сами сдались… Да получу. Нет! Досыч пожалуйста! Давай не будем! – Гвоздь говорил с жаром как человек, осознавший свою ошибку, и это не понравилось Досычу до которого вдруг дошло, что он больше не может доверять напарнику:

– Нет! – отрезал он и передернул затвор, но в этот момент Гвоздь схватился за ствол пистолета, и между ним и Досычем завязалась борьба.

Алексей вскочил, было вмешаться, но тут раздался выстрел. Гвоздь с побелевшими губами медленно осел на колени, а затем завалился на бок:

– До-осыч, – прохрипел он. – За что? – Досыч…

Алексей подскочил, и резко ударив Досыча в шею, вырубил его. Затем быстро опустился на колени, определив пульс, понял, что Гвоздь еще жив, а ранение на первый взгляд не смертельно. Быстро скинул с себя рубашку, Алексей сложил ее в несколько раз и накрыл ее рану, а сверху положил руку Гвоздя:

– Держись, держись парень, сейчас я… все будет в порядке… – сказал он, Гвоздю набирая номер скорой помощи. – Ранение не смертельное, ты не умрешь, обещаю…

До станции Крушницы Алексей так и не добрался. Его вместе со скованным наручниками Досычем повезли в местное управление внутренних дел. Там его долго допрашивали, что да как, зачем и почему. Затем он пару ночей просидел как какой-то преступник в повале управления в камере временного содержания. Наконец Алексей все это время стойко переносивший неудобства, как и бытовые, в камере так и взаимоотношения с сотрудниками полиции на третий день утром вышел на крыльцо управления полностью свободным.