Она прошла к столу и положила почту, портфель и факсы в левый угол полированной кожи. Она не заметила Гомеса, потому что кресло прячет клиента от любого, кто входит. Я пользуюсь тем, что Гомес и Габриэла друг друга не видят и взглядом показываю, что я не один. Она подмигивает мне, в знак того, что поняла.

– Если тебе что-нибудь понадобится, свисти, я буду у себя.

Она поворачивается, чтобы уйти, и, делая вид, что удивлена, говорит:

– Доктор Педро, извините, я вас не видела. Доброе утро. У Сюзаны тоже есть почта, и она, должно быть, кладет ее вам на стол прямо сейчас.

Габриэла ушла без дальнейших церемоний, оставив Гомеса ошеломленным и явно расстроенным.

– Но... но вы позволяете секретарше так говорить с вами? И разрешаете ей читать факсы? Не много ли свободы? Поверьте, это нехорошо, нельзя слишком доверять людям. Слушайте, послушайте, кто-то даже может подумать, что между вами что-то есть. Романтические отношения с секретаршей - плохая идея...

И он разоряется в том же духе еще несколько минут, хотя я не обращаю на него никакого внимания.

Романтические отношения с Габриэлой? Меня не отвращает эта идея, но эта девушка не в моем вкусе. Так-то действительно, она очень дружелюбна и приятна в общении, не говоря уж о том, что умна, красива, хорошо сложена, а еще она замужем, у нее двое детей и она так же мало интересуется мной в плане романтических отношениях, как и я. Только грязный ум Гомеса мог вообразить ситуацию, что мои отношения с Габриэлой могли быть чем-то другим, кроме служебного товарищества. Когда он замолкает, я говорю:

– Мы с Габриэлой всегда были на «ты», и я, кстати, не вижу в этом никаких проблем, как и она. По правде говоря, за исключением вас, Лемоса Ногейры, и одного или двух сотрудников, которые, кажется, предпочитают такое обращение, я со всеми на «ты», даже с коридорным. Мне кажется странным, что вы этого не заметили. Что касается того, что она читает мои факсы, ну, она мой секретарь, и это экономит время, а потом, если я ей не буду доверять, кому мне доверять? - Гомес слушает меня со сдерживаемой яростью.

– Да, конечно, я заметил, что вы почти ко всем на «ты», – говорит он с некоторой болью, - но это совсем другое. То, что вы обращаетесь к другим так, это одно, но то, что они к вам на «ты» – это неприемлемо. Это может вызвать проблемы с дисциплиной и затруднить соблюдение субординации, понимаете?

Если бы это зависело от него, то сейчас все еще существовало бы рабство, а наемные работники имели бы право только на то, что боссы, в их величии, соизволили им дать, и они должны были бы быть благодарны за эти подачки, какими бы незначительными они ни были. Этот человек живет в предыстории человеческих отношений, но хуже всего то, что он не единственный, и кажется, что становится все больше и больше людей, которые не могут думать иначе, не могут смириться со своими маниями. Я решаю не говорить ему, то, что стоило бы сказать, зная, что это ни к чему не приведет, он убежден в абсолютной правоте своего образа жизни.

– Я думаю, вы ошибаетесь. У меня никогда не было проблем ни с кем, из-за обращения на «ты». Напротив, я считаю, что так жизнь протекает намного приятнее, меньше пахнет нафталином, не знаю, понимаете ли вы? Меня никогда никто не задевал неуважением, – да мне это и не важно, но это уже не касается Гомеса, – и никто не обрушил дисциплину, и никто никогда не отказывался сделать то, что их просят. Возьмем, к примеру, случай наших испанских коллег и их сотрудников, которые ко всем обращаются на «ты», и это никак не влияет на их качество работы.