Сейчас десять тридцать утра, а я сижу в своем офисе с открытой дверью, как обычно. Офис медленно просыпается, и время от времени кто-нибудь проходит мимо и просовывает голову в дверь, чтобы пожелать доброго утра. Я не имею привычки требовать, чтобы кто бы то ни было, заходил целовать мне руку, когда приходит в офис. Поэтому я все еще не видел сегодня Габриэлу, секретаршу, которую унаследовал от отца и с которой довольно хорошо лажу - что, собственно говоря, я считаю существенным.

На двух стенах кабинета, где я сижу, от пола до потолка висят деревянные полки, заполненные книгами законов и кодексов в разных версиях, а также моделями пластиковых кораблей и плотов, которые были страстью двоюродного дяди и которые мы с отцом оставили. На единственной стене, не полностью занятой полками, та, где находится дверь, красуются дипломы четырех поколений юристов, прошедших через этот офис в разное время.

Слева от меня то, что мне нравится больше всего - окно от пола до потолка с видом на реку, за ландшафтом с разными крышами, покрытыми красной плиткой разного оттенка, кое-где украшенными дымоходами или телевизионными антеннами, не используемыми с момента появления кабельного.

С тех пор, как я вернулся, я засел за компьютер и книги. Вопросы первого из факсов, пришедших в пятницу, оказались более сложными, чем казалось сначала. Дело по корпоративному праву с разветвлениями в сферы семейного права и налогообложения, мог занять меня на большую часть дня.

Но вот, Гомес входит через дверь с той псевдо-величественной аурой, которая характеризует его, как человека, который думает, что владеет миром. Под его бледно-голубыми глазами без выражения появляется полуулыбка, которая еще больше расширяет его лицо, в центре которого находится рыже-красный нос. Золотые волосы зачесаны справа налево, в попытке замаскировать капиллярное облысение в весьма активной фазе, волосы царственно лежат на макушке, но это не скрывает лысину. Он одет в темно-синий костюм, белую рубашку с простыми манжетами на пуговицах, на нем дорогой, но безвкусный, с морскими мотивами, шелковый галстук YSL, завязанный четверкой, который мог быть завязан и лучше, в кармане вышитый платок, очевидно вышитый вручную, чеканный кожаный пояс и черные туфлями Church’s, не очень хорошо отполированные. Живот его достаточно сильно свисает на пояс, и костюм, хотя и хорошего покроя, мог бы лучше сидеть на нем - Гомес всю жизнь говорит, что сидит на диете, но, поскольку больше ничего не делает, то колеблется между очень толстым и жирным.

Он преодолевает пространство между дверью и моим письменным столом из красного дерева в стиле тридцатых годов, садится в одно из старых кожаных кресел, где сначала с отцом, а теперь со мной говорят клиенты, которые приходят к нам со времен моего дяди и говорит:

– Так вы здесь? К тому времени, как вы приходите, уже пора идти домой, - он один смеется над своей шуткой и, не дожидаясь ответа, продолжает более серьезным тоном:

– Слушайте, Карл, - ему нельзя называть меня Калле, – вам особо нечего делать, правда?

Гомес живет в фантазиях, что работает на самом деле только он.

– Ну, если вы действительно хотите, чтобы я рассказал... – но он не дает мне продолжить.

– Я так не думаю, не думаю, что у вас много свободного времени. Но у меня есть кое-что для вас. Смотрите, как вы знаете, со среды по пятницу в Фуншале проводится семинар о будущем территорий, освобожденных от налогов, в контексте растущего международного сотрудничества в борьбе с незаконным оборотом наркотиков, отмыванием денег и финансированием террористических групп, которое происходит в последние годы. Наша фирма участвует, и я должен был поехать, но случилось кое-что неожиданное…