– Да? – Чарльз сглотнул, собирая все оставшиеся силы, и встал.

Нужно просто добраться до лифта.

– Что же такого невероятного в моём спасении? – поддержал беседу Чарльз, надеясь отвлечь мэра от своего состояния.

– Как? Вы не знаете? – недоумевал мэр.

Чарльз остановился.

– Понимаете, – продолжил мэр, – мы все необычайно рады, что вы выжили. Но об этом ведь пока никто не знает. Такая трагедия. Множество спасательных капсул стартовало, но добралась только ваша. Никто не выжил. Никто, кроме вас, разумеется. Словно вам… дарован второй шанс.

Потея, Чарльз заглянул в лицо мэра. Он, учтиво улыбаясь, всё так же разглядывал Чарльза.

– Это что? – трясясь внутри, но как можно грознее спросил Чарльз. – Угроза?

Перед тем как отправиться в эту колонию, Чарльз понимал, что он будет персоной нон грата.

– Это… – начал мэр, задумавшись на мгновение, – совет.

Услышав долгожданный звуковой сигнал, Чарльз, не удостоив мэра словами или жестами прощания, прошёл в кабину лифта. Развернувшись, он увидел мэра, который так же не собирался удостоить его привычным для данной местности одзиги.

– Я надеюсь на тебя, – сказал мэр после очередного звукового сигнала, – вверяю себя в твои руки.

Двери закрылись. Чарльз глубоко выдохнул и медленно вдохнул.

Действительно ли он единственный выживший с того корабля? Он слышал какие-то обрывки информации. Если это действительно так, то он практически находился в заложниках у мэра, которого волнует только переизбрание.

«Мы не можем проиграть» – слоган кампании мэра. Под «мы», естественно, подразумевалось не менее шестидесяти процентов жителей колонии. Минимальное число голосов для победы в последнем туре. Семантика «не можем» в этом слогане должна была быть сходна с запретом. Что-то вроде «мы не можем делить на ноль». На деле получился какой-то предсмертный рык загнанного зверя, убеждающего себя в нереальности происходящего. Первая стадия – отрицание. И последнее слово – «проиграть». Отрицательная окраска в сознании избирателей. Сразу сеешь сомнения в собственных силах. Правильнее написать «Я должен выиграть».

«Я не могу проиграть». Чарльз практически видел это в каждом движении мэра. В каждом его слове. Всё его естество было занято компанией, а не городом. Кажется, что даже трагедия, случившаяся на орбите, не заботит его.

Как это ни странно, люди верили мэру. Первые несколько туров он прошёл без особых проблем, но дело было в том, что люди просто отдавали ему голоса, чтобы перейти в следующий тур.

Новая система выборов. Сложная математика на поводке у искусственного разума. «Социальный эксперимент» – галдели СМИ. «Социальный экскремент» – всегда проговаривал просебя Чарльз.

Чарльз смутно мог припомнить все нюансы, но помнил, что в целом, когда разобрался с системой выборов, провёл для себя аналогию с техасским холдемом.

Несколько туров. На каждом устанавливается порог голосов. После достижения определённой отметки ставка закрывается. Но!

Вы всегда можете поменять своё решение. Благодаря современным технологиям и специально сконструированному искусственному разуму это не сложнее чем заказать пиццу. Да, количество изменений решений ограничено, но, тем не менее, соверши кандидат непростительную ошибку, и количество его избирателей начнёт таять на глазах. И так продолжается до тех пор, пока не менее шестидесяти процентов жителей не отдадут свои голоса одному человеку, остальные голоса уже не важны. Не нравится наша колония – уезжай. Жестоко, но справедливо. В рамках эталонной демократии, разумеется.

На протяжении последних шести месяцев мэр закрывал свои ставки самым первым на протяжении всех туров, но сейчас, после гибели людей на орбитальной станции, его голоса таяли. А весь город был переполнен слоганами «мы не можем проиграть».