Она развешивала полотенца, когда спустилась Джун и зашла на кухню. В лужице света, отбрасываемого вытяжкой над плитой, на ее лице залегли глубокие тени.

– Спасибо, Кэнди. За кекс. Она улыбнулась, впервые за все время. – Джун потерла челюсть. – Меня жуть берет, как она похожа на них обоих, – дрогнувшим от слез голосом добавила она.

Кэнди кивнула. По этой же причине она пока была не готова знакомиться с Элис.

– Завтра попробуешь еще раз. Сама же нам вечно твердишь, что нельзя сдаваться.

– Но не так уж это просто, да? – пробормотала Джун.

Выходя из кухни, Кэнди потрепала ее по плечу. А на пороге своей комнаты услышала, как скрипнула дверца шкафчика, где хранилось спиртное. На памяти Кэнди Джун никогда не пила так много, как с момента, когда явилась полиция и принесла весть о гибели Клема и Агнес. У каждого свой способ сбежать от реальности; Джун находила его на дне бутылки виски. Ее собственная мать нашла его в зарослях дикой совербеи – по крайней мере, так считала Кэнди. А ее способом укрыться от реальности стала кухня Торнфилда, но прежде, чем это понять, она набила немало шишек.

Она закрыла дверь и включила лампу на прикроватном столике; комнату омыл мягкий рассеянный свет. В этой комнате было почти все, что Кэнди любила. Широкий подоконник у большого окна, где можно было сидеть, забравшись с ногами. Ботанические иллюстрации Твиг в рамках на стенах – все изображали один цветок, совербею. На рисунках стояли даты, и самый старый датировался днем, когда Твиг и Джун принесли Кэнди в корзинке домой. В углу стоял ее стул и стол, на котором лежали книги рецептов. Узкая кровать была покрыта пледом с узором из эвкалиптовых листьев: его связала Несс в подарок на восемнадцатилетие Кэнди. Несколько лет назад пришла открытка с небольшой банановой плантации в соседнем к северу городке: Несс писала, что купила там дом. Некоторые женщины приезжали в Торнфилд, пересиживали здесь и набирались сил, а потом уезжали. Другие – Твиг и Кэнди, к примеру – находили на ферме постоянное пристанище.

Она села и выдвинула ящик прикроватного столика, потянулась и достала цепочку с кулоном, которую всегда снимала, когда готовила. Надела цепочку через голову и поднесла кулон к свету. В прозрачной смоле веером раскинул лепестки сиреневый цветок совербеи; кулон, подвешенный на толстой цепочке, обрамляло кольцо из чистого серебра. Джун сделала этот кулон на ее шестнадцатилетие, как раз накануне того дня, когда Кэнди открыла окно спальни в безлунную ночь и ускользнула в темноту, пытаясь сбежать от потери, ранившей ее в самое сердце.

Сын Джун носил имя клематиса – вьющегося растения с яркими цветами в форме звезды. В детстве Клем казался Кэнди именно таким: мальчиком притягательным, как звезда. Она была от него без ума и вечно ходила за ним по пятам, а он хмурился, но часто оглядывался через плечо, проверяя, идет ли она следом.

Кэнди подошла к окну и взглянула на тропинку в конце поля: та сворачивала в буш и уходила к реке. Когда Джун впервые разрешила ей пойти на реку без сопровождения, она была примерно одного возраста с Элис. Кэнди бежала по вьющейся меж деревьев тропинке и думала, что она одна, но Клем, конечно же, не позволил ей искать приключений в одиночку. Уже на берегу он внезапно выбежал, схватился за веревку, подвешенную к высокой ветке эвкалипта, раскачался и с диким воплем упал в воду, заставив ее вскрикнуть. Когда она оправилась от шока, Клем показал ей тайный шалаш, построенный из веток, палок и листьев на поляне у гигантского речного эвкалипта. Там у него был спальный мешок, фонарик, карманный нож, коллекция речных камушков и любимая книга. Они сидели рядом, их колени соприкасались, а он читал ей вслух, водя пальцем по картинке, где Венди пришивала Питеру Пэну тень.