– Ладно, Маркуня, от нас тебе так просто не уйти, готовь и свои заначки, всё равно отдашь! Не то… – и он голым пальцем прицелился в него.

На этот раз они ушли ни с чем. Маркунин опустил голову, вздохнул. Надя подала закуску: огурцы солённые, картошку в мундире. Распили бутылку. Маркунин навесил заново двери и легли спать…

Утром Маркунин ждал дочь, но она не приехала. Надя бегала к телефону-автомату звонить ей, но Яны дома не было. Заодно принесла бутылку самогона. На работу не пошла: позвонила, что заболела, открылось, мол, кровотечение. На улице валил густой снег, земля совсем побелела, словно покрылась пушистым слоем гусиных перьев. Маркунин затосковал не потому, что дочь не ехала, не нуждаясь в нём, а оттого, что впереди ничего не ждало его кроме обещанных угроз. Он намеревался повидать ещё двух своих женщин, но деньги почти закончились, даже на дорогу домой не было. Собственно, он рассчитывал на свой клад, на вырученные деньги от которого собирался продолжить путешествие в молодость. Но этого, разумеется, Наде не объяснил.

Когда выпивали, она выпытывала у него, как он это золото в шкатулке нашёл, но Маркунин не ответил, спросив только:

– Они попросили тебя вытянуть из меня секрет об этом кладе? Впрочем, мне всё равно, уже ничего нет. Я даже сам не знаю, каким образом эта шкатулка очутилась у меня, мне стало страшно, что обнаружат и ночью её перезахоронил. А потом постарался забыть напрочь. Ты даже не представляешь, чтобы мне было, если бы нашли, я не специально. Может, они тоже думают, что у меня несметные сокровища, напрасно.

– Ой, да успокойся, Янкины друзья? Да нет, Юра, хотя как знать, может и так, – с сомнением сказала она, насупившись, словно сама заподозрила его во лжи.

– Ты бы шла на работу, а то рассчитают, на что будешь жить?

– А ты работаешь, хотя мне удумал указывать? – рассердилась она, видя, что он уже тяготится ею…

– Нет, пока у тебя сижу, но хочу учить детей. Пора за ум браться, живу с родителями. Имею две профессии ещё и строитель без диплома, правда, толку никакого! – пьяно рубанул он.

– Ой, в школу работать, тебе ли? – она заливисто и хрипло засмеялась, куря сигарету на пару с ним. – А жениться не собираешься случайно, а то я сгодилась в невесты, – она прищурила глаза, мол, попробуй только убежать.

– Случайно – нет. В мои-то годы это почти невозможно, да и зачем? Разве сейчас кто любит кого, одна ненависть, бандитизм. Раньше такого беспредела не было.

– А ты когда-нибудь любил? Если бы не спрятал золото, сейчас бы за тобой не гонялись, чего они увязались за тобой в такую даль, наверное, сам проговорился?

– О золоте я забыл давно, но соседский, вот этот белобрысый пацан, знал про моё археологическое прошлое. И вот возомнил себя суперменом… – он не договорил, махнув рукой, туша окурок в пепельнице.

Часов в десять вечера Яна с Димой прикатили с деньгами, отдали их Маркунину. Он пересчитал взглядом, всего тысяч пять – восемь, не больше, но он не стал говорить, что дали мало. Кивнул, видя, как парень внимательно смотрел на него. Спасибо, что хоть эти отстегнули, кажется, говорил того взгляд…

– Отвезёшь на вокзал сейчас? – спросил Маркунин.

– Юра, ты бросаешь опять меня? – взголосила Надя. – Не уезжай! Яна, не отпускай его, я от тоски с горя запью, он для меня явился светом в окошке, – голосила она скрипучим надрывом, мотая головой, подкатывая глаза, словно падая в обморок.

– Надя, ну брось так… Я должен уехать, я же не насовсем сюда… проведать и назад, – виновато проговорил он, выдёргивая из пачки несколько купюр и положил на стол.

– А какое у тебя ещё дело? – спросил Дима. – Не золотое ли, говори честно, – предупредил он.