Кровать холодная... Я бы даже сказала, что ледяная!

В голове теперь стало крутиться еще больше плохих предчувствий, а сердце так и трепетало от ощущения чего-то неладного.

Представшая моим очам картина на кухне заставила меня вскрикнуть и проникнуться паникой...

Нет! Это не может быть правдой!

3. Глава 2

Нет, даже не хочу и пытаться в это поверить! Мариэль! Нет!

Вернувшись в реальность и рванувшись вперед, я подскочила к своей матери, что сейчас недвижно лежала на полу у стола. Аккуратно со слезами на глазах прижав к себе бедняжку, я стала оглядываться в попытке понять что же произошло. Разбитая фарфоровая пиала и разбросанный рядом салат явно говорили о том, что женщина пыталась приготовить еду, но в итоге потерпела неудачу в своем замысле.

Отодвинув осколки и аккуратно повернув испачканную кровью голову матери, я в срочном порядке сиганула за полотенцем и теплой водой, чтобы умыть бедняжку.

На лбу пострадавшей зияла приличная открытая рана и шишка. Похоже, она упала и сильно ударилась головой. Нужно срочно ей помочь!

Ответом на мои заботливые ухаживания стали долгожданные движения ее век, которые наконец-то открылись.

— Гретта, дочка... — Мариэль снова кашляла, только еще сильнее, чем раньше. Сразу после этих слов она обратила свой затуманенный недугом взор в сторону рассыпанной еды. — Ох, прости, я так хотела угостить тебя вкусным ужином, но...

— Ну его к драконам, этот ужин! Главное, что ты сейчас жива, а с недугами мы справимся! Только потерпи... — восклицала я, со слезами обнимая любимую кровь и всхлипывая от плача.

Женщина медленно залезла в карман фартука и тихонько положила мне в руку свой медальон. Все годы, сколько я себя помню, Мариэль носила его не снимая, а теперь она вот так просто отдает его мне?

Эмоции, что сейчас словно вихрь витали вокруг, рассказывали о том, как ей грустно видеть мою боль.

— Не горюй, моя малышка! Я хочу, чтобы ты была счастлива, а не горевала попусту, — этот болезненный, содрогнувшийся кашлем голос еще сильнее распалял в груди отчаяние и страх.

Страх стремительно приближающейся потери...

— Мамочка, мое счастье — это ты! Больше ничего мне не надо! Только выздоравливай!

Ее дрожащая холодная рука прикоснулась к моей светлой щеке и стала пытаться вытирать некончаемые слезинки.

— Милая Гретта, запомни: я всегда буду рядом! Ты мое единственное и самое любимое сокровище! Не горюй и борись за свое счастье, пусть это и будет нелегко. С нетерпением я буду ждать того момента, когда ты исполнишь свои мечты и каждый день твои голубые, словно сапфиры, глаза будет озарять счастливая улыбка...

Еще раз болезненно кашлянув, Мариэль громко сглотнула последний глоток воздуха и закрыла глаза. Прохладная рука, что гладила мою щеку, обмякла и упала на застеленный старым ковром пол, а ветер стал легонько развевать взлохмаченные седые пряди.

Вскрикнув от отчаяния, я уткнулась носом в грудь любимой матери в надежде услышать заветный стук ее сердца, но ответом стала лишь тишина... Мои руки, крепко сжимающие родную кровь, сильно затряслись, а слезы полились ручьем.

На шум от моего громкого навзрыд крика сбежались соседи.

— Мама! Мариэль... Нет! Прошу, открой глаза! — причитала я, заливая слезами горя грудь не подающей признаков жизни матери. — Пожалуйста... Не покидай меня! Вернись!

Добрая женщина, что жила в доме справа от нас, тихонько подсела сзади и положила свою руку мне на плечо.

— Сочувствую вашей утрате, — ее переполненный скорбью голос ударил болью по моим ушам. — Только вот слезами вы горю уже не поможете. Это будет очень тяжело, но... Надо продолжать жить, вспоминая любимого человека добрым словом.