– А про тараканов? – вклинился я.

Глюкер как‐то взгрустнул.

– Про тараканов я забыл. А чё вы хотели? И так вон скольких людей напряг и выслушал!

– Да ладно, братишка, мы ж ничё, – Миха похлопал его по плечу и приобнял. – Ты и правда вон какой молодец. Мы вон с Диманом не додумались просто кому‐нибудь позвонить. Так что ты красава.

В стене снова кто‐то пробежал. А потом ещё. И всё в одном направлении, как будто те, кто жил там внутри, двинули на какой‐то общий сбор.

– Я не лягу в кровать, – прохрипел Глюкер.

Ему никто не ответил, но мы с Мишкой считали точно так же.

Топоток ещё несколько раз то раздавался, то стихал, когда удалялся обладатель маленьких лапок.

Устав стоять, мы тихонько выдвинули две кровати на середину палаты и забрались с ногами на них. Так мы просидели довольно долго, озираясь по сторонам и водя лучами фонарей из стороны в сторону, как три маяка.

Через какое‐то время те, что жили в стенах, принялись носиться уже в другую сторону. Ощущение было такое, что они что‐то или кого‐то ищут.

И мы даже догадывались, кого – странную, безумную девочку с игрушечным медведем из тринадцатой палаты. Если только не она сама управляла этими проклятыми тварями.

В половине одиннадцатого Глюкер начал читать «Отче наш».

В десять тридцать пять Миха не выдержал и ушёл за медсестрой. Молоденькая пришла сразу же, но, как назло, её визит совпал с одним из тех моментов, когда проклятые твари убегали куда‐то далеко, и некоторое время от них не было ни слуху ни духу.

Сестра предупредила, что, если мы не прекратим свои дурацкие приколы и не ляжем спать, ей придётся обратиться к дежурному врачу. И тогда всем придётся плохо.

Мы ответили, что это нас вполне устроит. Постовая, видимо, решила, что мы так шутим, поскольку только хмыкнула и вышла из палаты.

А через мгновение завизжали девчонки. Человек десять сразу. Мы поняли, что это из четвёртой палаты, и бросились туда.

Молоденькая, конечно, оказалась первой, и, когда ввалились мы, она с тщательно сдерживаемой яростью выслушивала, как Соня и Софа, постоянно перебивая друг друга, рассказывают о крысах в стенах. Медсестра хотела что‐то сказать, но не успела – истошно закричали в соседней палате. Потом в другой. Третьей.

Крик катился по всему этажу, захватывая всё новые территории.

Несчастная дежурная сестра бросилась в коридор. Мы чуть помедлили, но в итоге потащились за ней. Кое‐как и очень осторожно.

На этот раз с нами были ещё и девчонки. Вся четвёртая палата вышла на крик.

Творилось что‐то странное.

Все жилые палаты этажа изрыгнули своих обитателей. Люди выбегали в том, в чём, собственно, и спали.

Я видел, как практически кубарем из десятой палаты вывалился Рита. Он не орал, но был весь красный от страха, а его взгляд бешено метался из стороны в сторону. На правый кулак Рита намотал полотенце.

Следом вылетел Олег и со всех ног помчался к туалету.

Последними из десятой вышли Сэм и Хали-Гали. Наш мамин фокусник страшно побледнел, а губы его тряслись, но, несмотря на это, он оказался единственным, кто не забыл про товарища и сейчас тащил под мышкой еле передвигавшего ногами Шерлока.

Я видел, как с диким визгом вылетали растрёпанные девчонки из седьмой палаты. В своих длинных ночнушках они сами чем‐то напоминали привидений.

Постовые с криками пытались разогнать нас по палатам, ребята в большинстве своём бились в истерике и не понимали, чего от них требуют.

Среди всего этого безумия в неверном свете мерцающего ночного освещения стоял растерянный полицейский. Он зачем‐то вскинул вверх правую руку, в которой зажал пистолет, как будто собирался стрелять, но пока не выбрал в кого.