– Тут же не занято?

– Нет, – оторопело промямлил я.

– Фу! – заголосил Глюкер. – Вы это видели вообще? Меня сейчас вырвет! Этот засранец мне весь аппетит испортил!

Толстый демонстративно отодвинул от себя еду и с возмущением принялся за компот.

– Чё, правда не будешь? – подозрительно спросил Миха.

– А ты что, сможешь после такого нормально есть? – спросил Глюкер, указывая на Сэма.

Тот сидел весь красный как рак и не знал, куда деваться.

– Ваще пофиг, – ответил мой друг и пододвинул порцию толстого к себе.

За то время, что мы с Семёном ели, а Глюкер давился хлебом с компотом, Миха успел закинуть в себя обе порции и пошёл за добавкой.

Меня всегда забавлял этот стереотип. Все кругом считают, что худые едят мало, а полные только и делают, что обжираются какими‐нибудь пирогами или котлетами. Глюкер действительно имел обыкновение заедать стресс, желательно сладким, и периодически чего‐нибудь точил. Но вообще‐то обычно ел мало. А вот Миха… Он был раза в три худее Глюкера, но ел при этом больше, чем мы с толстым вдвоём.

– Пацаны, – нарушил молчание Сэм, – хотите фокусам карточным научу? Сто пятьдесят. Всего за пятихатку.

– Ой, отвали… – Глюкер скривился так, будто ему под нос сунули поношенный носок. – Ты забодал с этой фигнёй.

– Ну, типа… Вдруг ты передумал.

– Ага, ща-з! Мне ж больше пять сотен негде просадить, кроме как тебе выложить.

Сэм насупился и замолчал.

Девчонки из четвёртой палаты ели через два столика от нас. Имеются в виду её изначальные обитательницы, не переселенцы. Софа и Кира о чём‐то тихо шушукались и бросали на нас косые взгляды. Соня сидела подчёркнуто ровно, как балерина, и пила только компот. Тогда мы с пацанами решили, что это из-за того, что Соня обиделась на нас, и теперь ей, как Глюкеру, кусок не лез в горло, но в действительности выяснилось, что она просто готовилась утром пройти ФГДС, а это надо делать на голодный желудок.

Я вдруг заметил, что нашего Шерлока нигде не видать.

– А где Хали-Гали?

После этого моего вопроса пацаны принялись вертеть головами и недоумённо переговариваться.

– Эй, кто‐нибудь Хали-Гали видел? – выкрикнул я.

На меня стали оборачиваться. Несколько человек ответили, что нет, не видели. Вроде на ужин он не приходил. Но большинство просто промолчало.

А у меня закралось дурное предчувствие.

Несколько минут пацаны о чём‐то разговаривали так громко, что Молоденькая несколько раз делала им замечание. Я не вслушивался, сидел, полностью погружённый в размышления.

Мне крайне не нравилось, что Хали-Гали не появился на ужине, особенно после того, что ушёл отсюда, расстроившись непонятно из-за чего.

Наконец, решив, что просто так это оставлять нельзя, я резко встал и вышел из-за стола.

– Э, Диман, ты куда? – тут же окликнул меня Миха.

– Посмотрю, как там Хали-Гали.

В пути я столкнулся и чуть не сбил с ног санитарку, которая тащила на подносе ужин в тринадцатую палату. Котлета выпала из тарелки и осталась лежать на подносе. При этом качнулся и стакан с компотом. Несколько капель попало на мясо и хлеб.

Санитарка так свирепо посмотрела на меня, что, опасаясь немедленной и самой жестокой расправы, я чуть не бегом долетел до десятой палаты.

Хали-Гали лежал на животе, уткнувшись лицом в подушку.

Я тихо подошёл и осторожно присел с краю. Называть его сейчас Хали-Гали было как‐то неловко, но настоящее имя, как назло, совершенно вылетело из головы. Поэтому я просто похлопал нашего сыщика по спине и проговорил:

– Э, ты чё, спишь там? Не?

Хали-Гали что‐то пробубнил в подушку – я не разобрал что. Но по крайней мере очевидно, что он не спал.

– Чё на ужин не пошёл? Там такая котлета была. А компот… Глюкер даже добавки хотел, но ему не дали, правда.