Изучение этих различных теорий, тщательное их исследование, размышления и медитации могут привести тех, кто посвятил себя им, к обретению Знания. Тем не менее, согласно тибетцам, следует опасаться такой ситуации, когда знание остается всего лишь простым интеллектуальным принятием слов или принятием результатов чужого опыта. Такого рода знание они считают очень далеким от совершенного понимания и реализации – плодов непосредственного личного постижения объекта познания.

Интересно отметить, что тибетцы, используя способность санскрита придавать одному и тому же слову разные значения, перевели название известной работы, приписываемой Нагарджуне, – «Праджняпарамита» – не как «Высшее знание», а как «Выход за пределы знания». Правы они или слишком вольно обращаются с грамматикой, но факт остается в том, что на этом «выходе за пределы» они выстроили целую мистико-философскую систему, которая в конечном счете отлично согласуется с учениями весьма влиятельной в Тибете буддийской школы Мадхьямика.

Огромное значение придается этому «выходу за пределы» в эзотерических учениях. В них по-разному трактуется «выход за пределы» милосердия, терпимости, алертности, нравственности, безмятежности и знания. Нужно понять, что «за пределами» наших узких и непросветленных представлений о милосердии, терпимости и т. д. существует другой способ их понимания и практической реализации. На более высокой стадии посвящения демонстрируется в свою очередь незначительность и этого второго подхода к пониманию милосердия и т. д.

Таким образом, мы приходим к загадочным декларациям из «Алмазного Меча»[15]: «Когда человек более не верит ни во что, приходит время совершать дары». Мы можем предположить, что общая психическая направленность тибетцев, а возможно, также и некоторые традиции, существовавшие в их стране до начала проповедования идей школы ума[16], склонили их к подобному толкованию «высших добродетелей» (санскр. парамита). Подтверждает ли сам текст «Праджняпарамиты» их систему «запредельного»? Это слишком специальный вопрос, чтобы его здесь рассматривать.

Обычно ламаисты допускают, что, для того чтобы знание (тибет. шейраб) было действенным, его необходимо соединить с методом, с благими средствами (тибет. тхабс), искусно приводящими к желанному Просветлению.

Объединенные тхабс-шейраб играют в ламаизме доминирующую роль. Символически они представлены как дордже (санскр. ваджра) и маленький колокольчик (тибет. дильбу). Дордже представляет мужское начало и метод, а дильбу – женское начало и знание. Посвященные налджорпы носят кольца, украшенные этими эмблемами: на правой руке – золотое кольцо с изображением дордже, а на левой – серебряное кольцо с колокольчиком.

В мистицизме тхабс и шейраб превращаются в яб и юм, то есть «отец» (метод) и «мать» (знание). Именно так и следует понимать скульптуры, изображающие слившиеся пары, которые можно увидеть в любом ламаистском храме. В этой связи интересно отметить, что некоторые иностранцы отправляются в большой ламаистский храм в Пекине, чтобы удовлетворить свой нездоровый интерес, наслаждаясь созерцанием этих статуй. Служки в этом храме, как и в других храмах, посещаемых светски настроенными туристами, заметили такое любопытство посетителей и не преминули воспользоваться этим. В храмах, куда пускают посетителей, не без умысла завесили статуи, вызывающие такой специфический интерес. Разумеется, за плату они поднимают покрывала, и, пока простодушный путник таращится во все глаза, хитрый чичероне, смеясь за его спиной, опускает монету в карман. Я обнаружила это, когда жила в китайском монастыре Пейлин-сы, примыкающем к ламаистскому монастырю. Нет необходимости говорить, что в тибетских монастырях покрывала неизвестны. Антропоморфный символ