– Знаю. Мы заказываем– он поставляет.– ответил Милютин,– такие отношения.

– Вот-вот,– быстро подхватился Борис.– То, что нужно. Ты можешь попросить его заказать у меня на фирме что-нибудь? Токарный участок простаивает, абсолютно нет заказов.

– Не могу. У них там своя кооперация, своя система договоров– в общем, своя империя. Сразу возникнут подозрения, что я хочу что-то с этого поиметь…

–Ну и что? Кто сейчас не хочет что-то поиметь? Тем более на законном основании?  Мишка, ну ради меня, а?

– Ну хорошо, попробую, ради тебя. Только давай так: никакой химии. Вместо легированной стали не покупай дрянь в три раза дешевле, а потом мы будем ломать голову, отчего комбайн не идет. Ты понял?

– Я все понял, Миша, не в три раза дешевле, а только в полтора, разницу пополам. Идет?

– Будешь говорить мне о разницах– разговор окончен.

– Ну хорошо-хорошо, больше не буду,– поспешил Борис,– это я буду с другими решать. У меня к тебе  еще более перспективное предложение,– он замолчал, испытующе глядя на Милютина.

– Ну говори,– подстегнул тот.

– Есть возможность толкнуть тебя туда,– Нечаев ткнул пальцем вверх.– Будешь отвечать за инженерное обеспечение. А иногда, когда выпадет подходящий момент, мы с тобой цап-царап,– Борис игриво пошевелил пальцами.

Милютин снисходительно и устало рассмеялся:

– Боря, у тебя клиника, надо к врачу. Во– вторых, ты, наверно, неправильно представляешь мое положение. Слава богу, прошло то время, когда я клевал манную кашу и кильку. Я сейчас старший инженер, по существу, начальник отдела– столоначальников теперь не держим. У меня два изобретения, куча рацпредложений, научные статьи. У меня приличная по нынешним временам зарплата. Через неделю еду в Белоруссию в Гомельсельмаш, у них там что-то не получается, обещают самые комфортные условия.

– Бабу под бок обещают?– быстро спросил Борис.

– Нет, не обещают,– без тени юмора ответил Милютин,– вот в Польше намекали и на этот вариант.

– Тебе и Польшу предлагали?– загорелся вниманием Нечаев.

– Предлагали. Они там собираются совершенствовать собственный комбайн, но не очень идет, просили поучаствовать. Я отказался, как ни  банально это звучит, из патриотических соображений.

– Отказаться от такого предложения, это же Европа!– Борис откинул голову назад и развел руками, изображая крайнюю степень глупости такого решения.– Мишенька, ты конченый– это точно.

– Это ты, Борис Павлович– конченый. Все пыжишься, как хвастливый заяц. Я помню, как ты стоял в троллейбусе на носках, чтобы казаться выше. Ну то понятно– хотелось нравиться бабам. Но сейчас зачем?

Нечаев слушал с легкой скептической улыбкой. Иногда образовывались продолжительные паузы, которых Михаил боялся больше всего и старался заполнить, чем попало. Ему представлялось, что только он понимает, что не о чем разговаривать и не хотел, чтобы это понял Борис. Наивно, конечно, но что поделаешь. Раньше они могли калякать между собой часами и не могли наговориться, а если и молчали, то не чувствовали в этом никакого дискомфорта.

Но не все ушло в прошлое. Потихоньку они увлеклись, старые друзья.

– Ты знаешь,– сказал Борис, воровато оглядываясь на дверь и понижая голос,– недавно ездили к ее родителям…

Он рассказал, как его замучила свора собачек от шпица до ньюфауленда, мимо которого он так и не научился ходить безбоязненно; ощущение хаоса при относительном порядке; тончайшие лепестки хлеба на завтрак и ужин, после которых надо было бежать в ближайшую кафешку перекусить основательно; толстая, мясистая теща  с утробным благородством на лице  и манерами барыни-купчихи. У Бориса создавалось впечатление, что она тайком от зятя уплетает бутерброды в чулане.