− Что ты подразумеваешь под словом «определенный»?

Я улыбнулась, и, отбросив нависшие на глаза волосы в сторону, ответила:

− Ну, не знаю… Красивый, таинственный, обходительный… так подойдет? Как тебе удалось заполучить жилье в одной из «семи сестер»? Многие из моих соотечественников готовы душу дьяволу продать за такие апартаменты…

Анджей с серьезным видом заявил:

− Если я расскажу, то мне, возможно, придется тебя убить.

Я шутливо пнула его в живот, который, на удивление, оказался невероятно твердым:

− А это кто кого! − на моих губах проступила улыбка. − Ты знаешь, что значит выражение «русские не сдаются»?

Анджей почти вплотную приблизился к моему лицу и тихо прошептал:

− Может мне удастся их как-то уговорить, а пока… − на его губах так же заиграла ослепительная улыбка и он, указав в сторону стола, поспешил отстраниться, − … прошу!

Он подошел к по-прежнему лежащему на кухонной стойке пакету, и принялся выкладывать его содержимое в холодильник.

− Так что вчера произошло? − спросила я, садясь на мягкий стул с витиеватой чугунной спинкой, − Я почти ничего не помню из того, что было после того… «происшествия» в клубе.

Анджей поставил перед моей удивленной физиономией огромную тарелку с куском аппетитной яичницы, приправленной базиликом, и двумя золотистыми картофельными оладьями. Через секунду на столе появился графин со свежевыжатым апельсиновым соком, дымящийся кофейник с парой фарфоровых чашек, а также блюдо, наполненное хрустящими гренками.

− Ты отключилась у меня в машине, почти сразу же после того, как я включил музыку…

Я стукнула себя по лбу:

− Ах да, точно… «Норма»! А почему ты не разбудил меня потом?

Анджей сел напротив и, вскинув бровь, с задором откусил почти половину гренки:

− Кое-кого здесь и пушечным выстрелом не разбудить.

Я закрыла лицо руками, и еле слышно протянула:

− Господи, Амелия Гумберт… ну, и даешь же ты! Кажется, я вчера все же переборщила со спиртным. Прости, Анджей… Твои родители, наверное, были в ужасе?

Он заметно смутился.

− Да… в общем-то, нет. Понимаешь, я, как бы это сказать… живу один.

У меня в груди как-то беспокойно екнуло. Только сейчас до меня дошло, что я провела ночь в квартире почти совершенно незнакомого человека.

− Значит, они остались в Германии? − спросила я, чтобы хоть как-то отбросить от себя эти тревожные мысли.

− Нет, Амелия, они не в Германии.

Повисла пауза, а затем Анджей вдруг на одном дыхании выпалил:

− Моя мать умерла, когда мне исполнилось восемнадцать, а отец… − его кулаки едва заметно сжались, − Его у меня, можно сказать, тоже нет.

− Прости, я не знала. Мне очень жаль.

Анджей благодарно кивнул, а я вдруг испуганно подскочила на стуле и почувствовала, как к лицу предательски приливает румянец:

− Так значит, это ты меня раздел?!

Анджей поднялся, и, бросив на меня смущенный взгляд, направился в гостиную:

− Не думаю, что ты смогла бы нормально спать в том коротком узком платье, что было на тебе. После нескольких тщетных попыток до тебя достучаться, мне пришлось стянуть его с тебя самому.

Сделав еще пару коротких шагов, он, вдруг, снова остановился, а затем добавил:

− Знаешь, просто так, к слову… Тебе нечего стесняться!

Я почувствовала, как щеки запылали с новой силой. Застегнув рубашку до самого ворота, словно это спасет меня от того, что уже произошло, я принялась за еду.

Когда Анджей скрылся за поворотом, музыка, раздававшаяся из стоящего в комнате проигрывателя, почти сразу же затихла. Вместо нее до моего слуха донеслись приятные звуки флейты.

За считанные минуты прикончив яичницу и оладьи, я залпом осушила стакан с соком, и почти целой затолкала в рот покрытую темной корочкой гренку. Убрав со стола, я посмотрела на висящие в коридоре огромные часы и ужаснулась, поскольку до нашего сегодняшнего самолета оставалось около пяти часов, а я еще даже не была дома.