Курсант понимал, что после экзекуции он вряд ли выживет. Полсотни ударов и взрослый мужчина не всегда выдерживает, а что говорить о нем? За размышлениями он пропустил момент, когда на спину упал первый удар. В теле взорвался снаряд боли, волнами разлившийся по уставшим членам. Удары сыпались один за другим, но Андрей держался: третий… седьмой… десятый…

На одиннадцатом курсант упал лицом на плац, с веселой обреченностью поднялся на руках, вскинул голову, обвел взглядом замершие шеренги и приготовился принять новую порцию ударов…

После двадцать девятого удара витязь не смог подняться. Из последних сил он на дрожащих руках тянулся вверх, силясь удержать колышущееся тело в равновесии. Белоснежные снежинки, упав на спину или плечи курсанта, превращались в кровавые льдинки. Они будто охлаждали пыл обессиленного Андрея. Но он продолжал бороться, даже тогда, когда двое друзей подхватили его под руки и бегом потащили в лазарет. Приговор, не приведенный в исполнение, отложили на неопределенное время: забивать мальчишку до смерти старший наставник запретил.

По злой иронии на соседних кроватях в натопленной длинной палате царства Гиппократа лежали два курсанта. Один получил сотрясение мозга и лишился передних зубов, а другой на всю жизнь получил страшные шрамы на спине…

Середина марта 1712 года от Р. Х.

София

Весна в Болгарии расцвела пышным цветом, благоухали полевые цветы, деревья радовали глаз девственной зеленью, наливающейся жизненной силой. Мир преобразился так быстро, что мне стало как-то неловко. Я провел здесь прорву времени: договаривался с посланниками повстанцев, слушал доклады о передвижениях турок, засылал тайных гонцов к австрийским Габсбургам, а в это время моя царица с наследником вынуждена томиться в столице, решая государственные проблемы, о которых должен думать только я. Есть в этом что-то неправильное…

– Ваше величество? – Негромкий голос князя Григория Федоровича Долгорукого прогнал прочь несвоевременные мысли.

– Все хорошо, генерал, продолжайте, прошу вас.

Наши войска, уменьшившиеся до 52 тысяч солдат, встали на квартиры в предместьях Софии и ближайших городках. Добровольческие полки, присоединившиеся за семь-восемь месяцев, стояли отдельным лагерем. Там их гоняли русские офицеры, стараясь сделать из пришедшего люда боеспособные батальоны, пусть не равные нашим по боевым качествам, но хотя бы имеющие представления о построениях и отражениях атак противника. Надо заметить – стремление православных освободиться от ига Османской Порты действовало сильнее любого телесного наказания. Хотя неприятные инциденты с участием черногорцев, сербов, венгров и греков случались постоянно, что поделаешь, менталитет у людей разный, все импульсивные, драчливые. Но ведь русские офицеры и поставлены во главе батальонов и рот для того, чтобы обуздать яростную непокорную натуру. Объединять повстанцев в полноценные пехотные полки по решению Генштаба не стали – применили принцип башкирских казачьих пятисотенных полков, с той лишь разницей, что там была исключительно кавалерия, а здесь пехота.

Часть армии заняла пустующие дома, часть расположилась в походных шатрах и палатках, отдельные батальоны и роты распределились по гарнизонам в отвоеванных у османов землях. За полгода, прошедших с момента последней битвы у Софии, ситуация в западных землях Османской империи, раскинувшихся за Дарданеллами, сильно изменилась. И надо заметить, изменилась не в лучшую для Порты сторону.

Потерпев два крупных поражения, турки вынужденно отошли к Пловдиву, попутно стремясь сохранить греческие земли в полном подчинении и любым путем не допустить там опасного брожения местных народов. Хотя, когда в Османской империи был мир, многие греки по-своему боролись с игом: часть устраивала бунты, часть занималась разбоем на море. Пиратство в Эгейском и Средиземном морях процветает день ото дня. В этом ремесле с греками могли сравниться разве что алжирцы да некоторые увядающие карибские флибустьеры, перебирающиеся на морские просторы африканских путей. Ну а когда в земли турок вторглись наши войска, разбив армию визиря, греки, точившие клинки войны не одно десятилетие, выступили против старых захватчиков, в считанные дни прервав сообщение между городами и крепостями.