– Тихо… тихо. – почти шепотом произнес Хамелеон, и добавил несколько секунд спустя. – Я тебя не трону. Все в порядке. Они ушли.

Он даже не ожидал, но девочка тут же замолчала, и выпучила свои маленькие глазенки прямо на него, при этом открыв свой рот (комичная гримаса удивления и интереса застыла на ее лице). Она молчала. Хамелеон тоже застыл на месте. Он не знал, что ему нужно делать. Он находился в состоянии небольшого замешательства (впервые за многие годы).

– Так. И что дальше? – произнес он и сел прямо на землю, а потом задал вопрос девочке. – Куда тебя вести? – хотя он чувствовал, что вопрос излишен.

Но она молчала, и не переставала пристально смотреть на Хамелеона.

– У тебя есть родные? – продолжал тот. – Есть еще кто-нибудь? Отец, дяди, тети? Хоть кто-нибудь.

Я почти уверен, что эти твари сожрали ее мать, подумал он. Она хоть понимает, что произошло?…думаю, не стоит говорить.

Хамелеон не видел никакой реакции. Девочка просто остолбенела.

– Понятно. – сказал Хамелеон, и принялся распутывать проволоку, которая окутывала ноги девочки. Весь процесс не занял много времени, так как теперь никакой спешки в его действиях не было. Затем он скомкал моток и выбросил его (от греха по-дальше).

– Да, Хэм, вот такие вот дела. – продолжал Хамелеон, но теперь он разговаривал сам с собой. – Вечно ты попадаешь в такие ситуации. Чего делать-то? Будь я зверем каким – вообще бы ничего не делал, и проблем бы не было…

– Спасибо. – вдруг, произнесла девочка, и положила свою маленькую ладонь на плечо Хэма. Тот сразу замолк. Он немного опешил. Но быстро пришел в себя и произнес, как-то робко:

– Да не за что.

– У меня никого нет больше. Они съели мою маму…

Она все знает и понимает… Вот черт.

Хамелеон видел, как глаза у девочки покрываются влагой. Но он опять был удивлен. Девочка не плакала, но у нее почему-то текли слезы. Она опять продолжала смотреть на Хэма, не произнося ни слова. Он смотрел на нее и видел себя. Он – маленький мальчик, и он совсем один. Стоит среди развалин города, и не знает, что ему делать. Хэму казалось, что он все забыл, но этот эпизод, неожиданно для него, вдруг всплыл в его сознании. Он не помнил, что было до этого, или спустя многие годы, но именно этот эпизод, видимо, крепко засел у него в голове. Он не знал, почему остался один. Он не помнил своих родителей. Лишь обрывочные, неразборчивые воспоминания, которые он хотел вспомнить, но не мог.

– Хорошо… пойдешь со мной… пока. А потом придумаем, что дальше делать.

Он взял девочку за руку, и они растворились во тьме.

2.

Хэм сидел в своем любимом кресле (Сколько же ему было лет? В этом мире вообще осталось мало вещей.), которое вот-вот должно было развалиться, и пристально смотрел в старую, потертую книгу, пожелтевшие страницы которой готовы были рассыпаться в любой момент. Создавалось впечатление, что он читал, но на самом деле он думал. А девочка ходила по его жилищу и осматривалась. Не очень просторная комната с пошарпаными стенами, выкрашенными в серый цвет. Из мебели только большое кожаное кресло, которое располагалось в центре помещения, диван, стоящий справа от него, металлический стол возле стены на котором валялся всякий хлам, и еще одно непонятное кресло, которое стояло в углу комнаты. Окон в комнате не было. Все помещение освещали несколько галогеновых ламп (где-то монотонно гудел генератор, который вырабатывал электричество). Слева от кожаного кресла можно было видеть кухню.

Любопытство было присуще всем детям. Да, дети все любопытны, – как однажды сказал Дедуля, – ведь с помощью него они и учатся, познают мир