Вдруг тишину прервали грохот, звон, стук и хлюп падающих предметов. Я вздёрнул подбородок. Светлана Владимировна сидела прямо передо мною и, держа двумя руками свою сумочку, вытряхивала из неё содержимое. Ключи, проездной на троллейбус, две губные помады (зачем вторая, ведь ей же так идёт оранжевый!), носовой платок, серо-зелёный бумажный цилиндр, расчёска, ещё расчёска, скомканные записки, огрызок чёрного карандаша, таблетки, ещё таблетки, уже начатые, лак для ногтей, жидкость для снятия лака для ногтей, брелок на цепочке, кошелёк, заколки-невидимки, десять рублей, мелочь, одна серёжка, кусок мела, обёрнутый в записку, заплёванная тушь для ресниц «Ленинград», билет на катер, кольцо из белого минерала, маленькое зеркальце, всё в пудренной присыпке, ещё связка ключей, пачка сигарет (она курит?!), училищный пропуск… Всё это лилось, сверкая и шурша, прямо на стол. Процедуру завершили два сильных нервных взмаха над всеми этими сокровищами. Сумка опустошённо вздохнула ноздрями-створками и была отложена в ссылку на край стола.

Светлана Владимировна начала производить таинственные пассы: то ключи в руки возьмёт, то помаду, то проездной, то платок, то опять ключи. Все эти ингредиенты тасовались, перемещались, поднимались на самый верх пирамиды и опять возвращались на дно. Казалось, она готовила колдовское снадобье, такое же неудобоваримое, как и рецептура её лекций.

– Где же, ну где? Я же точно брала! – смыкалась и размыкалась помада-напалм в уголках губ.

Я смотрел то на кучу, то на оранжевые губы, которые она периодически облизывала. «Зачем ей столько вещей? И как они там помещаются? А если срочно что-то надо найти?» – в моей голове не укладывался смысл этой сумочной окрошки.

– Ничего нет, – обречённо сорвалось с её губ.

Я перевёл взгляд на кучу. «Чего тут нет? Или лучше так: чего здесь не хватает? Какие ещё предметы могли бы быть здесь и оказаться полезными, если бы она случайно оказалась, допустим, на необитаемом острове?»

Сигареты, главное, есть! Вот зажигалку я не видел – наверное, в кармане. Во всяком случае, она сможет добыть огонь, соединив две линзы очков и заполнив пространство между ними морской водой. Для боевой раскраски лица всё вроде есть, она легко вольётся в племя туземцев. Ключи лишние, но их можно обменять на еду у тех же папуасов. Зеркало – вождю: мир между островами гарантирован. Так, что там осталось? Деньги бесполезны. Проездной тоже. Мел. Нужен ли на острове мел? Ну разве что дни отмечать. С такой сумочкой можно жить вечно, мел, скорее всего, закончится раньше жизни.

Таблетки – отлично. Например, от бессонницы. Ну не противозачаточные же! Роемся дальше. Так, это что ещё такое? Откуда это у меня? Бля, не у меня, а у неё! Это же я мысленно роюсь в содержимом её сумочки. Для выживания точно чего-то не хватает! Чего-то очень нужного, вот жизненно необходимого. Давай переберём кучу ещё раз.

Мы перебирали это столпотворение снова и снова – она руками, а я молча кивая подбородком. Но того, что искали, там не было.

Мы подняли друг на друга глаза. Она молчала, я тоже. Я отражался в её очках самым глупым выражением лица. Выхода не было. Надо было что-то сказать. И кто первый начнёт?

Тут бы звонку прозвучать, так всё затянулось. Или чтоб кто-нибудь чихнул. Но ничего не происходило. Или достала бы из недр чудо-горы пистолет «Беретта» и выстрелила мне в лоб – хоть что-то хорошее произошло бы. Но откуда в сумочке советского преподавателя марксизма-ленинизма пистолет? Светлана Владимировна перевела взгляд на убитую птицу-сумку, я ждал развязки.

И тут она улыбнулась той самой улыбкой, которая озаряет лица кладоискателей. Я всё понял и побежал за ситом для промывки золота. Конечно, я никуда не побежал, но очень хотелось.