Чуть придя в себя, Марьяна осторожно протянула руку к лицу Ольгерда и коснулась его юношеских усов.

– А они пушистые и вовсе не колючие оказывается.

Ольгерд схватил её пальцы, прижал к своим губам, одновременно обнимая за талию и притягивая к себе. Марьяна быстро отскочила, и спрятала руку за спину.

– Хитрый ёжик! – она погрозила ему пальцем.

– Давай ещё разок, а?

– Не-а! – Марьяна засмеялась, и быстро повернувшись, выбежала из горницы. – Потерпи! Скоро уже.

Ярослав, выйдя из горницы и оставив наедине молодых, спустился по узкой лестнице, пригнулся в дверях и вышел во двор. Поймав за шкирку пробегавшего мимо мальца, что-то ему сказал и, получив утвердительный кивок, отпустил.

– Давай, дуй! Одна нога здесь, а другая там.

Во дворе вовсю кипела стройка. И хотя работа длилась уже не первую седмицу, всё ж, протекала быстро и близилась к завершению. Осталось крышу закрыть и резные наличники навесить, да ещё по мелочи. А украшать дом внутри уж бабы будут. Вернее не дом, а пристроенное к терему крыло (для этого пришлось в глухой стене княжеского терема разобрать часть брёвен), где молодые обитать станут. Свадьба-то не за горами уже, но поспеть должны, вон как споро мастеровые работают.

Князь не занимал весь терем, жил в восточном крыле. Остальные клети занимали работники княжеские, да помещения были хозяйственные. Ну и, разумеется, были палаты и для официальных церемоний, хотя, если была возможность, князь нужный народ прямо в своих покоях принимал. Так проще, да и по-домашнему уютнее вопросы решать.

Сейчас же расширяться потребность назрела – молодым ведь тоже жить где-то надо. В покоях Марьяниных уже вдвоём тесновато будет, а там детишки пойдут, так и вовсе не повернуться будет.

А Ольгерд-то всё с ратниками дружинными жил последние годы. Как с ними стал ходить на порубежье, так ближе к ним и перебрался. Раньше он в соседней с князем горнице обитался, под княжьим приглядом был. А теперь, как ни крути, свой угол должен иметь.

Два дюжих работника подавали бревно тем, кто был на крыше. Скрипели блоки и трещали верёвки. Хорошая балка, прочная, должна лечь точно в приготовленный для неё паз.

– Давай навались, мужики!

Бревно оторвалось от земли и, скрипя верёвками, медленно поползло наверх.

Ярослав оглянулся на звук шагов.Во двор зашёл Ратибор.

– Звал, княже? – произнёс подошедший воевода.

Старше князя зим на пятнадцать, воевода Ратибор был, тем не менее, довольно-таки моложав и подтянут, и по-прежнему считался лучшим бойцом. Простая кольчуга ладно сидела на мощном, бугрящемся мышцами торсе воеводы. С бритой, чёрной от загара, головы одиноко свисал длинный седой чуб, который воевода по обыкновению забирал за левое ухо, украшенное скифской серьгой из серебра. Седые же густые усы воеводы свисали ниже бритого подбородка, едва не касаясь груди. От тёмно-синих, почти чёрных, глаз воеводы Ратибора, веяло сильной волей и многоопытной мудростью. Широченные мозолистые ладони могли в равной степени, как держать тонкую рукодельную иголку, заплатку пришить иль одёжку заштопать, так и крутить, складывая смертельные узоры, тяжеленную боевую булаву, что невесомое пёрышко.

– Звал, воевода. Надобно варягов, что с Ольгердом пришли, разместить. Среди дружинных или по домам разобрать.

– Уже позаботились, княже. Могута, купец, свою новую житницу не пожалел. Хотел под товары использовать, но, узнав такое дело, ладно, говорит, берите. Варяги ж селиться общинами привыкли, вот пусть под общинный дом используют. Перегородят по-своему, места там ещё на стольких же хватит.

– Надобно Могуту-то одарить.