– А вот, – сказал дядя Толя, – нам сейчас народный артист республики Боря споёт или стих скажет.

Нянечки и судомойка заулыбались и захлопали в ладоши. Я решил, что спою свою самую любимую песню про крейсер

«Варяг». Я встал, потому что не такая это песня, чтобы ее сидя петь. Я когда эту песню пою, у меня на руках гусиная кожа делается.

Наверх вы, товарищи, все по местам!

Сначала получилось негромко, потому что трудно так сразу, с бухты-барахты петь. Но посмотрел я на дядю Толю, на его тельняшку, и запел во весь голос:

. . . Врагу не сдаётся наш гордый « Варяг»,

Пощады никто не желает!

У нас есть старые журналы «Нива», и там на фотографиях и этот крейсер, и красивые старинные моряки с усами… И море в столбах взрывов.

. . . Из пристани Верной мы в битву пойдём

Навстречу гряду щей нам смерти!

За Родину в море открытом умрём. . .

Я когда это пою, мне кажется, что в руках у меня знамя и вокруг плечом к плечу стоят матросы. Некоторые падают, потому что «свистит, и гремит, и грохочет кругом.. . И судно охвачено морем огня».

Из дверей кухни вышла тётя Паша, руки у неё были в тесте, но она даже не отирала их.

Прощайте, товарищи, с Богом. . .

Голос у меня сорвался, потому что у меня всегда в этом месте в горле появляется ком.

– Ура! – вдруг выдохнул дядя Толя. Он обхватил меня рукой и прижал к себе. И мы запели вдвоём:

Кипящее море под нами!

Не думали, братья, мы с вами вчера,

Что нынче умрём иод волнами!

Мы спели, но я всё ещё не мог отдышаться, и сердце у меня громко билось. Тётя Паша подошла и поцеловала меня.

– Да!—сказал дядя Толя хриплым голосом.—Хорошо. Даже очень замечательно! Высоко спел!

– Хрусталёв! – услышал я за своей спиной. – Вот ты где! Отряд его по всему лагерю ищет, а он тут песни распевает!

Я обернулся. Позади меня стояла разъярённая Алевтина Дмитриевна.

– Алюшка! Да ты что! – заговорила тётя Паша. – Да ты его не ругай!

– Тётя Паша! Вы представляете, у меня октябрёнок пропал! Вы представляете, что я переживаю! Я же отвечаю за каждого!

– Да мы сами виноваты, – сказал дядя Толя. – Ты, доченька, его не ругай…

– Как не ругать! Сорвал линейку! Ушёл куда-то без спросу!

– Да это мы его задержали! Он нам помогал тута!

– Хрусталёв! Марш немедленно в отряд! И чтобы близко около кухни тебя не было.

– Ступай, сынок, ступай! А ты, девонька, сильно-то не шуми…

Я не стал слушать, что они там будут говорить. Повернулся и пошёл к нашей палате.

Глава третья ТИХИЙ ЧАС-НЕ ДЛЯ НАС!

– Где ты был?—спросил Серёга, когда я пришёл в палату. – Алевтина мяч принесла. После тихого часа в футбол будем играть.

– Настоящий мяч?

– С покрышкой и с камерой! Футбольный! У нас как раз две команды набрались!

– Чего ж вы меня не подождали! Эх, ты! А ещё друг!

– А всё равно тебе сговариваться не с кем. Нет тебе пары. Один Лина остался. Хочешь, сговорись с ним. Я побежал искать Липского. Он стоял по колено в пруду.

– Липа! Вылазь! Аида на футбол сговариваться.

– Не-а!

– Да ты что! Мяч новенький! Кожаный!

– Не-а! – повторил Липа, нашаривая руками что-то в воде. – Я в футбол не играю: могут подкувать. Бутсов у вас нет. Как куванут под коленку, всю жизнь хромать будешь. И ты, Хрустя, не ходи. Давай лучше земноводных тритонов ловить.

– Каких ещё тритонов?

– Во!—Липа поднял над головой банку. – Видал, какие тритончики. Во, какие хорошенькие! – Липа вытащил одного. И начал поглаживать его по спинке. – А лапочки какие хорошенькие! Как ручки! Хочешь подержать?

– Липа!—сказал я. – Тритоны твои никуда не денутся, а там играть начнут. Пойдём только сговоримся, а потом, глядишь, кого-нибудь куванут – и тебе уйти можно будет.