Сейчас ее беспокоило странное поведение Люка. Слишком уж надолго задержался этот Айвен в голове ее племянника. Все выходные она наблюдала за тем, как Люк ходит, разговаривает и играет сам с собой. Он смеялся и хихикал, как будто проживал лучшие моменты своей жизни. Вероятно, надо что-то предпринять. Но рядом не было Эдит, которая справилась бы с этим так же чудесно, как справлялась со всем остальным. Наверно, Элизабет должна сама знать, как поступить. И снова она столкнулась с неведомыми тайнами материнства, и ей не у кого было спросить совета. И не с кого брать пример. Впрочем, она уже поняла, чего не надо делать, и то хорошо. До сих пор она следовала лишь своей интуиции и совершила несколько ошибок, но в целом считала, что справляется и Люк растет воспитанным, спокойным ребенком. Или, может быть, она все делает неправильно? Вдруг Люк кончит как Сирша? Где она так ошиблась, когда Сирша была маленькой, что сделало сестру такой, какая она сейчас? Элизабет застонала и опустила голову на стол.

Она включила компьютер и, пока он загружался, пила кофе маленькими глотками. Она зашла в «Google», набрала «воображаемый друг» и нажала «Поиск». На экране появились ссылки на сотни сайтов. Полчаса спустя она уже гораздо меньше переживала из-за ситуации с Айвеном.

К своему удивлению, она узнала, что воображаемые друзья – явление очень распространенное и не представляет собой проблемы, пока не мешает нормальной жизни. И хотя сам факт наличия воображаемого друга никак не вписывался в нормальную жизнь, это, по мнению врачей из Интернета, не являлось проблемой. Чуть ли не на каждом сайте ей советовали почаще спрашивать у Люка, что сказал или сделал Айвен, – только так можно выяснить, что творится в голове у самого мальчика. Это помогло Элизабет принять решение накрывать отныне стол не только для себя и Люка, но и для их фантомного гостя и не указывать без конца племяннику на то, что его друг существует только в его мыслях. Она с облегчением узнала, что воображаемые друзья – признак творческого склада ума, а не мучительного одиночества или стресса.

Но Элизабет все равно не могла это принять. Это противоречило всем ее убеждениям. Ее мир и мир фантазий лежали в разных плоскостях, и притворяться ей было очень сложно. Она не умела сюсюкать, не умела изображать, будто прячется, закрыв ладонями лицо, или соглашаться с тем, что плюшевый мишка действительно умеет разговаривать. В колледже она не могла даже читать тексты по ролям. Она выросла, зная, что нельзя витать в облаках, как мать, иначе попадет от отца. Это привили ей в раннем детстве, а теперь эксперты в Интернете убеждали ее, что все надо изменить.

Она допила остатки холодного кофе и прочла последнюю строчку на экране:

Воображаемые друзья исчезают в течение трех месяцев, вне зависимости от того, способствуете вы этому или нет.

Через три месяца она будет счастлива проводить Айвена и вернуться к нормальной жизни. Она пролистала календарь и обвела август красным фломастером. Если к тому времени Айвен не покинет ее дом, она откроет дверь и сама покажет ему дорогу.

Айвен, смеясь, крутился на черном кожаном кресле за столом в приемной Элизабет. Он слышал, как она в другой комнате разговаривает по телефону и назначает встречу своим скучным взрослым голосом. Но как только она повесила трубку, он услышал, что она опять напевает ту самую песенку. Он засмеялся про себя. Песенка была ужасно привязчивой, и если мелодия запала вам в голову, избавиться от нее уже практически невозможно.

Он все быстрее и быстрее крутился в кресле, делая пируэты на колесиках, пока его не начало мутить. Он решил, что крутиться в кресле – его самое любимое занятие. Он знал, что Люку очень понравилась бы такая игра, и, вспоминая грустное маленькое личико, прижатое к окну машины, он задумался, и кресло замедлило ход. Айвен очень хотел съездить в гости на ферму, а дедушке Люка явно не повредило бы немного веселья. В этом они с Элизабет были похожи. Два скучных старых йынчукса.