Тщетно высматривая на стене табличку с названием кабинете, и не найдя и так несуществующего предмета, Вячеслав Владимирович назвал первую вспомнившуюся ему аббревиатуру:

– ЛФК.

– Вот видите, а жаловались на память. – снимая руку Вячеслава Владимировича с края халата, похвалил интерн.

– Мы не опоздали?

– Заходите. Я подойду к тому времени, как занятие закончится. Но если не успею, ждите здесь. Поняли? А то заблудитесь, и придётся мне бегать по всему госпиталю.– с перешедшей в заливистый смех улыбкой, как бы от того, что он представил растерянного Вячеслава Владимировича, в испуге заворачивая круг за кругом по одному этажу в поиске выхода, предупредил интерн.

– Хорошо. – оскорбившись, проскрежетал мужчина.

Глухо постучав в дверь, которую закрыл за ним поршневой доводчик, Вячеслав Владимирович зашёл в кабинет. В светлом, просторном зале, оборудованном различными спортивными тренажёрами, уже занималось несколько человек разного вида: худые и пышные девушки и женщины, имеющие небольшую форму мышц и хилые старики и мужчины. Среди всех крайностей развития человеческого тела, заметно выделялось среднее сложение Вячеслава Владимировича, как минутная стрелка часов в момент схождения с секундной и часовой.

– Новенький? Ты пришёл вовремя. Представься, и мы начнём занятие. – сказала пожилая женщины в спортивном костюме, сидевшая за столом у двери.

– Здравствуйте. Меня зовут Вячеслав.

– Привет, Вячеслав. – хором отозвались собравшиеся вместе с преподавателем.

– Встали в шахматном порядке. И… начинаем. – включая колонки, прокричала врач.

Заиграла медленная, успокаивающая музыка, не нашедшая резонанса в действиях женщины, энергично выпрыгнувшей из кресла в центр зала. Несколько минут длилась растяжка, затем альбом сменился на более ритмичный, быстро набравший темп, а упражнения перешли на бег, прыжки и приседания, неуклюже исполнявшиеся Вячеславом Владимировичем. Менялось и место тренировки: с середины зала к тренажёрам, стоявшим у настенных зеркал.

Урок лечебной физкультуры дался учёному с небольшой сложностью, происходившей из-за остаточных откликов головной боли. Но, списав всё на стресс и недоедание, ведь остальные в зале выглядели бодрее, мужчина продолжил занятие. После физических упражнений, временная протяжённость которых составила сорок минут, от начальной и до последней ноты, вышедшей из колонок, Вячеслав Владимирович перешёл к упражнениям духовным.

Интерн не подвёл и, как только физик вышел из зала, повёл его к следующему кабинету, снова во время передвижения спросив название занятия и получив правильный ответ – живопись, точно запомнившуюся госпитализированному. Помещение находилось в конце коридора, завершавшегося решётчатым окном.

Нецензурная лексика, вытекавшая из-за двери кабинета в коридор, замедлила Вячеслава Владимировича.

– Не смущайтесь, заходите. – интерн подтолкнул его к двери.

– Вы их не остановите? Вообще-то это административное правонарушение. – развернув к своему проводнику удивлённое лицо, из глубины отдающее испугом, воскликнул Вячеслав Владимирович.

– Нет. В кабинете есть специалист и эта его обязанность. Поэтому зайдите и выскажитесь об этом ему. – приобняв мужчину и открыв перед ним дверь, прошептал интерн.

Постучав по открытой двери, Вячеслав Владимирович, боязливо заглянул внутрь.

Трое худых мужчин стояли в центре комнаты, держась за банку с белой жидкостью. Из публицистических слов, часто высыпавшихся из их уст, можно выделить только «моё» и «отдай», иногда звучавших вместе, но чаще всего между ними стояла пара неприятных существительных или прилагательных. Как и в спортивном зале, в кабинете рядом с дверью стоял стол, на этот раз за которым расположился парень лет двадцати двух, увлечённо наблюдавший за неутихаемым спором.