Кеос с завистью отметил, как ловко маленький Леонид умудряется целовать девушек, не слезая с лошади. А чтобы дотянуться до тех/, кто стоял на верхних этажах, Леонид вставал ногами на седло, не желая пропустить ни один поцелуй. «Прямо циркач» – с завистью подумал Кеос. У них с Леонидом насчет девушек был давний спор. Леонид считал себя неотразимым любовником, а Кеос… тоже считал, но виду не подавал. Леонид идейного соперника чувствовал и поэтому, постоянно подкалывал своего друга. Кеос не возражал, но и спуску не давал. Так они и шли по жизни – соседи, друзья и соперники.

Македонское войско выходило из города под предводительством великолепного македонского царя – Александра, сына Филиппа. Царь величаво восседал на превосходном вороном жеребце, весь в золоте и бронзе, сияя на солнце, словно молодой бог. И жители Пеллы, завидев его, падали на колени, не в силах оторвать взор от его великолепия и красоты, шептали: «Аполлон! Воистину, сам Аполлон», и тянули к нему руки. Царь приветливо махал им, стараясь каждому заглянуть в глаза, будто бы хотел запечатлеть в своём сердце родные взгляды. Некоторым, особо знатным вельможам он лично пожимал руки в знак своего расположения. Впрочем, пожимал руки и простым гражданам, которые так или иначе были ему знакомы – кузнецам, конюхам, оружейникам… Те же, кому выпадала такая часть, – удостоиться рукопожатия самого царя, – сияли счастьем. Многие потом снимали туники, до которых дотронулся Александр, и хранили их, как талисман, как семейную реликвию, передавая из поколения в поколения со словами: «Храните дети, эту тунику, на ней счастливая рука самого Александра Великого».

Последними войско провожали жрецы. Они стояли за городскими воротами и по обычаю держали в руках пальмовые ветви, чаши с маслом и вином. Александр проехал, остановился перед ними лишь на мгновение, и, получив благословение маслом, тронул коня. На лице главного жреца отобразился ужас. Не сойдя с коня и не преклонив колено, царь нарушил обычай! Однако никто из них не посмел вслух осудить, а уж, тем более, остановить быстрого, повадками напоминавшего сокола, юного царя. Слишком уж сияла на нём броня, слишком неестественно и даже пугающе-грозно сиял его конь. Слишком величественно шелестели за ним вслед слова, устилая дорогу божеству: «Аполлон! Аполлон!».

Когда город был уже позади, и войско вышло на холм, с которого открывался прекрасный вид на город, да и на всю долину, Александр вдруг остановился. Он дождался, когда войско немного подтянется, словно змей обовьётся вокруг холма, так, что холм окажется в центре. Находящегося на вершине Александра теперь было хорошо видно всем воинам, и царь дал сигнал остановить войско.

– Готовы ли глашатаи передавать мои слова?

Глашатаи мгновенно образовали живую цепь, вытянувшись через пятьдесят шагов, и замерли в ожидании слова.

Видя, что люди притихли, Александр произнёс:

– Я знаю, многие из вас заметили, что я не стал преклонять колена перед жрецами, нарушив тем самым обычаи. Но я хочу доказать вам, что ваш царь чтит самую суть обычая, его идею. Потому что есть жрец, который званием превыше всех, – с этими словами Александр спешился, развернулся к городу и встал на колени, – моя великая Родина, перед тобой преклоняю я колени свои!

Потрясённое войско, как один человек рухнуло на колени, лишь глас глашатаев речитативом передавался по цепи.

– Запомните этот миг! – вещал Александр, – Запомните, кому Вы служите! Ни себе, ни своей семье, жаждущей новых земель. Ни своим старшинам, которые ведут вас в бой, ибо они жадны до славы. Ни мне, вашему царю, ни богам (да святится их имя). Вы служите вашей великой Родине, имя которой Гре-ци-я! Так пронесите же это имя сквозь все трудности, что встретятся нам на пути! Сохраните же память об этой минуте в вашем сердце!