Егор смотрел, как сквозь прижатые к носу пальцы Гоши, марая и так грязный наст, закапали алые капли.

Вместе с этими каплями, бившими в снег в такт с болью, уходила злость Егора. Её подменяла привычная усталость и безразличие.

«Какого хрена, он вообще тут делает?! Бьёт этого обдолбыша, ищет упырей. На хрена? Швырнуть «Вялому» его «дерьмо»5, и пусть катится на все четыре стороны. А, самому пойти к Ольге. Наполнить ванну горячей водой, лечь в неё вместе с девушкой, чтобы она прижималась спиной к его груди, прямо как в кино и чтобы тихо бормотал кассетник. Что-нибудь вроде:

Сказку не придумать, счастье не украсть.

Кто потом поможет нам с тобой упасть?

Видишь, как за нами рушатся мосты,

Остаётся пыль на словах пустых.

Ты слушаешь шёпот неведомых слов,

И кружится голова…

Дай себя сорвать,

Дай, дай, дай…6

Лежать в горячей воде и наслаждаться теплом и покоем. И чтобы все отправились к дьяволу. И Гоша, и маньяки эти, и работа, и Людмила. Чтобы они остались с Ольгой вдвоём».

Но вместо этого он выцарапал непослушными пальцами из кармана платок и швырнул его «Вялому», который всё никак не мог остановить кровь из разбитого носа.

– Прижми, к носу, и башку к небу задери, полюбуйся нашим небом, а то нескоро его увидишь. На Колыме оно другое… – продолжил Егор кошмарить «Вялого».

– Откуда знаешь? – огрызнулся тот. – Бывал?

– Да нет. Наслушался баек от таких, как ты. Кому ты должен?

– Цыганам, – неразборчиво пробубнил Гоша, сквозь прижатый к лицу платок.

– Они что, совсем берега попутали? Такую массу посреди города прятать? Охренеть! Они не боятся, что какой-нибудь «банчила»7 их «дерьмо» найдёт и подрежет?

– Нет. Левый «алик»8 «яму»9 не найдёт. У них всё чётко, – Гоше, наконец, удалось остановить кровь.

Он протянул изгвазданный кровью платок Егору.

– Подотрись им, – Егор посмотрел на платок и устало продолжил. – Что делать будем, Гоша? Я устал от тебя и твоих проблем. Раньше ладно, ты хоть что-то в клювике приносил, а теперь? Я всё-таки закрою тебя, лет на пять. Тётя Лида спокойно поживёт, да и тебе лучше. А то с цыганами ты точно на «чирик» присядешь.

– Да я клянусь, Егор, это первый раз, он же последний, долг закрыть. Я чистый. Ты на меня посмотри, я уже полгода ни-ни, ни в вену, ни в ноздрю. Я работаю.

– Не свисти. Кто тебя, кроме как «минёром»10 возьмёт?

– Б..ля, буду, Егор, чем хочешь, поклянусь. Я курьером работаю, пиццу доставляю.

– У-гу, вместе с десертом. Который «стафф»11 называется.

Потому как забегали глаза «Вялого», он понял, что попал в точку.

– Егор, я только натурашкой банчу, и то редко и не всем, никакой «химозы». Чем хошь, поклянусь. Не надо меня закрывать.

– Прошу, – он молитвенно сложил руки на груди, – отпусти, если я это «дерьмо» хозяевам не отнесу, мне хана. Тогда хоть на Колыму, хоть в Магадан, хоть куда, меня всё равно найдут и всё, пи…сики мне, смерть моя на тебе будет. А я тебе что-нибудь шепну, ну, если чё узнаю. А, Егор, ну, войди в положение… Ну, реально ведь кранты будут…

«Вялый» ещё что-то говорил, но Егор его не слушал. Подняв голову к небу, он посмотрел на тёмное, почти чёрное небо и невпопад подумал.

«Вот ведь мороз лютый, а небо такое, словно тучами беременное, того гляди снег пойдёт. А ведь так не бывает, чтобы и мороз, и снег».

– Что, ты мне шепнёшь, друг мой, Игоряша, если ты завязал? Ну, как ты говоришь.

И добавил не в тему.

– Устал, я. От работы этой сволочной, от тебя, от жизни. Всё обрыдло, ни семьи, ни здоровья. Одни вы упыри вокруг. Надоело. На хер, вас всех, в пи..ду. Сдам я тебя Сидорову.

Пускай он решает, что с тобой делать. Крутит, вертит, прессует, глядишь, сдашь ты цыган, мир чище станет.