– А что твоя мать оставила отцу?

– Голема, созданного из генов наших предков. Вроде бы это была какая-то злая месть, но отец немного поработал над ней и создал нечто более-менее разумное. Мою младшую сестру.

– И что было дальше?

– Ничего особенного. Матери быстро надоело со мной играться, поэтому меня растила старшая сестра. А потом я стал относительно самостоятельным и сбежал. Сестра пыталась меня достать, но потом ей это надоело. Несколько раз я видел отца, несколько раз – младшую сестру. Не то что бы им было до меня дело. А вот потом, когда я начал писать, они вдруг захотели меня найти. Обычная семья из народа холмов.

– А ты не хотел вернуться?

– Нет уж, – Айвин криво улыбнулся. – Никогда. А потом я понял, что мои истории сбываются. Вот тогда-то я и стал осторожнее. Какое-то время я ничего не писал. Долго.

– И что же изменило твое мнение? Ты ведь снова стал писать.

– Я увидел чудовище, поглощающее миры. И я решил, что должен его остановить.

Она нашла его в Старом городе – неподвижных развалинах, которые каждую зиму скрывались под водой полностью или частично. Когда-то Аньесхеде был неподвижным. Когда-то океан не подступал к порогу каждую зиму, а ледяные океаны на полюсах планеты не таяли с огромной скоростью.

Студенты любили эти места. Здесь можно было и устроить вечеринку, и сфотографироваться в постапокалиптическом антураже, и просто прогуляться, чтобы почувствовать неумолимое движение времени. Или все вместе одновременно. Когда Аннабель была студенткой, то приходила сюда каждые выходные. Или около того.

Как это было давно.

Айвин ждал ее у того места, которое даже студенты обходили стороной. Не потому, что здесь было как-то страшно или опасно, – просто веяло чужой магией. Аннабель всегда забавляла – и пугала одновременно – людская надпороговая способность чувствовать магию. Стремиться к Ратушной площади, где все было пропитано магией крови, но обходить места, где магия была чужой. Даже у Аннабель от этого места кожа покрывалась мурашками.

Он сидел на крыше когда-то желтого трехэтажного здания и болтал ногами. Она зашла в дом – внутри до сих пор пахло йодом и сгнившими водорослями. Поднялась по шаткой лестнице и вышла на плоскую крышу, покрытую настилом, напоминающим спортивный тартан. Может, когда-то здесь и спортом занимались. Бегуны вполне могли тренироваться на короткие дистанции.

– Привет, – сказал Айвин. – Нашла меня, значит.

– Я не искала. Я знала, где ты.

– Логично. Кстати, здесь и правда тренировались зимой. Или когда шел дождь.

– Теперь ты читаешь мысли? – спросила Аннабель.

Айвин замялся и ответил:

– Я просто знал, что именно ты спросишь. Будто бы это дежа вю.

Аннабель подошла поближе и похлопала его по плечу. С высоты третьего этажа уже открывался океан. Скоро он будет здесь.

– Я совсем запутался. Просто меня очень-очень – как бы сказать правильно? – раздражает такой подход. Все здесь же делают вид, что все хорошо, когда далеко не все хорошо.

– Поверь, это вполне прогрессивное место. Я закончила университет, получила степень, теперь преподаю и могу писать научные статьи. Все в порядке, – она села рядом, тоже свесив ноги.

– И все же… – Айвин не договорил, потому что Аннабель прижала палец к его губам.

– Да, у нас есть проблемы. Я знаю. Но ты не можешь изменить это. Не должен. Этим займемся мы сами.

Айвин снова уставился на океан.

– Тебя не завораживает вода? – спросил он.

– Меня завораживает все условно бесконечное. Океан. Звезды. Ты.

– Значит, я условно бесконечный? – Айвин покосился на нее, еле заметно улыбаясь.

– Ты долго живешь. И будешь жить гораздо дольше, чем я.