Терещенко пару раз затянулся сигаретой, машинально достал телефон, нашел номер жены и нажал зеленую трубку. Не дозвонился. Выключен был Анютин телефон. И вспомнил – умерла же. По инерции позвонил. По привычке. Странно как-то: еще вчера в свой обеденный перерыв звонил ей узнать как дела (у нее был выходной, работала посменно консультантом в магазине косметики), чтобы к вечеру борща сделала. А сейчас хоть сколько звони. Не поднимет трубку.

Терещенко вздохнул, убрал телефон и щелчком пальцем выстрелил бычок на обочину.

Задул легкий ветерок, и он уловил запах бензина. Принюхался. Ему показалось, что бензином пахло из-под «Нивы». Он выкинул подальше сигарету, посмотрел под машину и посветил туда телефонным фонарем. Между задними колесами тонкой струйкой стекал бензин.

Денис поднялся на ноги и подумал, где он умудрился пробить бензобак. Ведь пуля попасть под днище никак не могла. Но ничего другого, кроме как попадание пули, на ум не шло. Тут же выстроилась логичная версия: пуля отскочила от асфальта, устремилась прямо под днище и пробила бензобак. Это было поистине фатальное невезение. Терещенко всегда не везло.

Денис прыгнул за руль и повернулся назад.

– Вы все? – спросил детей.

– Давно. Это ты где-то прохлаждаешься, – ответил сын, застегивая рюкзак.

– Леш, ты как?

– Хорошо, – ответил он.

– Тогда едем дальше, – Денис потушил в салоне свет и провернул зажигание.

– Подожди, дай вперед сесть, – сказал Юра.

Они мчались по трассе, Терещенко то и дело бросал взгляд на приборную панель. Стрелка бензина сползала вниз и уже миновала отметину в полбака.

– Куда так несешься? – спросил сын.

– Бак пробит. Не хочу тут застрять.

– До города дотянем?

Денис вздохнул:

– Очень хочется. Еще километров сорок.

– Может, скотчем заклеим? Или заткнем чем-то?

– Ерунду не говори. В городе поищем автосервис. Если дотянем. Глянь, как там Алешка.

– Я хорошо, – ответил он.

– Врач сказал, что ему нельзя нервничать, – проговорил Юра. – Сахар сразу поднимается. Теперь ты понимаешь, чего нам стоил твой прорыв?

– Я забыл про сахар.

– Просто это ты такой ущербный. Из-за тебя все. Даже детей нормальных не способен сделать!

Денис сжал руль.

– Меня уже достали твои упреки! Еще одна подобная фразочка – высажу и пойдешь дальше пешком!

– Да хватит уже вам! – крикнул Алешка.

Мгновение молчали. Юра опустил стекло и закурил. Денис косо посмотрел на сына:

– Уже достал где-то новую? Назло мне делаешь? Окей, валяй. Ты же у нас весь такой правильный, мать твою! – Терещенко ударил по рулю.

Дальше ехали молча. Мотор заглох минут через двадцать, и Денис остановил «Ниву» на обочине.

– Приехали. С вещами на выход, – сказал он, когда «Нива» остановилась.

Они вышли из машины, Терещенко собрал в рюкзак самое ценное: деньги, инсулин, документы. Закинул лямки на плечи. Потом поставил машину на сигнализацию и, крутанувшись, громко крикнул:

– Черт!

Его можно было понять. Бросать машину посреди дороги больно.

– Папа, что случилось? – спросил Алешка. – Почему ты кричишь?

Терещенко выдохнул и потер переносицу. Потом посмотрел на Алешу:

– Все в порядке. Пойдем пешком.

20:00

Когда они вошли в город, Денис повернулся к детям и проговорил:

– Не отставайте.

Улицы были безлюдны. В окнах домов горел свет. На перекрестке в пятне света от уличного фонаря был виден блокпост, оборудованный по всем правилам фортификации: нагруженные друг на друга мешки, бойницы. Терещенко негромко чертыхнулся. Он помнил, чем все закончилось, когда они в последний раз встретили блокпост. Потом присмотрелся к блокпосту и понял, что там были казаки: одеты по форме, на головах папахи.