– Чего городишь, пьянь? – возмутился гопник. – Что значит «рухнет»? Он же каменный!

«О господи, – мысленно простонал Денис, – нет, Валька точно эту вещь пьяный в лом писал. Неужели в сказку о трех поросятах меня загнал?»

– Нуф-Нуф … или как там тебя? Ниф-Ниф! Лучше открывай по-хорошему.

– Все, Ниф-Ниф, тебе хана. Он имя твое знает! – радостно сказал пьянчужка.

Денису все это наконец надоело, и он рванул ручку двери на себя. Ручка была приколочена на совесть. Она вышла из дверного проема вместе с дверью и косяком. С противоположной стороны двери на другой ручке висел гопник, хлопая испуганными глазами на «огра». Опомнившись, чертенок попытался подорвать, но юноша успел поймать его за хвост, и тот закачался на нем, тихонько подвывая от ужаса. Денис аккуратно приставил дверь к стене, вошел вместе с болотным чертом внутрь и убедился, что это действительно корчма. Самая натуральная корчма для местной нечисти и случайно завернувших сюда гостей людского племени. Один такой гость явно человеческой наружности сидел пьяный до изумления за отдельным столиком в самом дальнем углу на ворохе бумаг и куче объедков. Все остальные были представителями чисто болотной живности. Кикиморы, бабки-кошмарихи, черти (как же без них!) и даже пара леших, завернувших пропустить стаканчик. Болотная братва с любопытством уставилась на Дениса. И тут из подсобки выскочила растрепанная и жутко злая старуха:

– Енто какая сволочь в моем заведении дверь выломала? Чего харю на сторону воротишь? Я тебя спрашиваю, морда твоя зеленая!

Вообще-то Денис морду не воротил. Просто его насторожил ворох бумаг и гусиное перо с чернильницей-непроливашкой на столе единственного кроме него представителя рода человеческого в этой корчме, да плюс ко всему было что-то неуловимо знакомое в его опухшей физиономии. И это что-то заставило юношу сделать шаг по направлению к столику пьянчужки, не обращая внимания на старуху. Он не удосужился даже поинтересоваться у разгневанной хозяйки, с какой это радости морда у него стала зеленая?

– О! Новая сказка! – глядя радостными хмельными глазами на Дениса, воскликнул пьянчужка. – Так, это в сторону, – скинул он на пол ворох исписанных бумаг, – теперь пишем про страшного лесного… нет, болотного… э-э-э… во! Про страшное болотное чудище! Как бы тебя назвать?

Название подсказал ему чертик, которого юноша продолжал держать за хвост на вытянутой руке.

– Отпусти хвост, огр! – заверещал гопник. – И вообще, какого черта ты на нашем болоте делаешь? Кто тебя сюда звал?

– Точно! – обрадовался сказочник. – Огр! – Ганс Христиан Андерсен – а это, разумеется, был он – схватил со стола чистый лист бумаги, ткнул перо в чернильницу и начал сочинять, озвучивая рождающиеся строки. Так ему в его состоянии было легче писать. – Жил-был в бо… нет, на болоте страшный огр! И звали его… – Ганс окинул задумчивым взглядом Дениса.

– Ты меня еще Шреком назови, убогий, – прогудел «огр».

– Гениально! И звали его Шрек! Будешь соавтором.

– Обалдеть! Гансик, это же не твоя сказка, точно знаю.

– Правильно, не моя. Она теперь наша! – Сказочник заглянул в свою опустевшую кружку. – Болотница! Пива мне и моему соавтору!

– Пива тебе, как же! Размечтался! – завопила старуха. – У меня какая-то сволочь кран сперла, бочку откупорить нечем. Золотой кран между прочим, а он о пиве размечтался.

Чертик при этих словах сразу перестал извиваться на своем хвосте, съежился и затих.

– А если я тебе твой кран найду? – повернулся к болотнице Денис. – Что мне за это будет?

– Дверь выбитую прощу и выпивкой бесплатно за счет заведения обеспечу, – тут же среагировала болотница.