Долинин показал карту, на которой красным карандашом был обозначен район поисков.

– Территория огромная, Ваше Величество, более сотни верст в поперечнике, пяток городов, тридцать сел, а уж малых деревень и погостов около шестидесяти, – продолжал он, перелистнув страницу, – Необходимо целенаправленно допросить всех пленных, а также жителей указанной местности. Но, с Божьей помощью, справимся, предприняты меры к розыску. Не могли французы слишком уж далеко от дороги уходить, завязли бы.

Царь и военный министр переглянулись.

– Да-а… Денежки не лишние, – задумчиво протянул Александр, – Молодец, Долинин! Все это как-то мимо меня прошло. Даже в голову не приходило, насчет обоза-то, г-м! Ищи! Внутреннюю Стражу (так тогда называлась полиция! Прим. Автора) на местах задействуй, местных помещиков. Ты прав, должны свидетели найтись.

– Осмелюсь заметить, Ваше Величество, работа большая предстоит. Есть у меня человек, который в землю на три аршина зароется от усердия. Ему хочу поручить розыск. Сам же буду осуществлять общее руководство.

– Г-м! Кто таков?

– Некто прапорщик Вишневский, Петр Иванович. Служит у меня в отделе контрразведки. Способный и дотошный.

– Вишневский… Это он из каких Вишневских? Из старых князей или молодых? – поднял брови Александр.

– Никак нет. Из крепостных людей старых князей Вишневских. Сам фельдмаршал Суворов его в прапорщики на поле брани произвел, – деликатно разъяснил Виктор Сергеевич.

Повисла довольно продолжительная пауза. В офицеры из солдат выходили редко, очень редко. Отношение к ним у аристократии было, что греха таить, предвзятое. Но Аракчеев, сам хлебнувший бедности в молодые годы, таким офицерам всегда доверял, ценя прежде всего их деловые качества. Прапорщика Вишневского он знал лично и был им доволен. Он утвердительно наклонил голову. Александр еле заметно пожал плечами. Долинин понял, что его предложение принято.

– Ладно. Назначай сего прапорщика на розыск. Под свою ответственность, – отрывисто сказал царь, – Записку свою оставь, почитаю. Свободен!

Отдав честь, полковник вышел. Император, доставая из портсигара пахитоску осведомился:

– Как думаешь, Алексей Андреич, найдет ли клад прапорщик?

– Этот – найдет, – коротко и веско ответил Аракчеев, поднося Александру зажженную спичку.

Тот затянулся, выпустил дым через ноздри:

– Ежели найдет… Сразу чин поручика и пять сотен душ пожалую!

Выйдя от государя, Виктор Сергеевич снова сел в экипаж и поехал в Адмиралтейство, где находилась Особая Канцелярия Военного Министра. В своем кабинете он, чтобы успокоить нервы, достал из шкапа початую бутылку рябиновой на коньяке и налил себе добрую стопку. Проглотив, помотал головой от удовольствия. Напряжение, владевшее им с утра, ушло. Все-таки, пред светлы очи самого государя не часто приходится являться! Посидев пару минут, позвонил в колокольчик. Вошел дежурный офицер.

– Вишневского ко мне! – коротко приказал полковник, – И насчет самовара распорядитесь! Пошлите к Пяти Углам за бубликами.

Через двадцать минут прапорщик, самовар и бублики были в кабинете.

Петр Иванович был высоченный, чуть не в три аршина, жилистый дядька лет сорока. В прежней жизни он был кузнецом у старого князя Вишневского и, несмотря на молодость, славился своим мастерством на всю Черниговщину. Но случилось коляске княжны Ольги остановиться у кузницы, починить сломанную ось. Влюбилась барышня в красавца кузнеца без памяти, несмотря на зияющую между ними пропасть социального положения! Петр тоже влюбился. Были тайные свидания, охапки сирени, ночные купания в озере под пение соловьев… Носил любимую, лёгкую, как облачко, на руках. До греха дело, впрочем не дошло. Не успело. Князь, узнав о грозящем разразиться скандале (дочка, блестя глазами, вслух возмечтала о свадьбе! Это с крепостным-то мужиком!), прогневался и, в одночасье, сдал кузнеца в солдаты, хоть и жалко было первоклассного мастера ужасно. Но дочку – ещё жальче! А шляхетскую честь – особенно.