Ярина открыла дверь в поварню и с удовольствием ввалилась в жаркое влажное тепло. Она вылила воду в большую деревянную кадку, сняла кожух, повесила его на крючок у двери, прошла к печи и протянула к огню продрогшие ладони, с наслаждением потирая их, чувствуя, как вместе с ними отогревается и все тело.

Скорее бы закончился этот день. Изнурительный труд в поварне начинался до света и заканчивался поздним вечером, а то, бывало, когда князья устраивали пиры, тянулся до самого утра следующего дня. Поскольку Ярину к приготовлению пищи не допускали, она занималась черной работой: носила дрова и воду; топила печи; чистила большие прокопченные чаны и котлы; мыла глиняные сковороды и деревянные корыта; изо дня в день перемывала миски, кубки, чаши – бронзовые, оловянные, костяные, деревянные.

Ярина чувствовала, что силы ее на исходе. Работа во влажном помещении, хождение с жары на холод за водой и дровами подрывали здоровье. Сухой нудный кашель привязался к ней, изводя ее днем и ночью. Она могла бы бросить работу в поварне, но сытая еда, которую сердобольная Кима разрешила носить для брата, держала крепче веревок.

Дару не повезло, он не смог наняться на работу, а обитателей приюта кормили один раз в день скудной пищей. Рослому юноше еды явно не хватало, и если бы не куски с княжеского стола, он бы давно ноги протянул.

К вечеру поварня освободилась. Часть работниц ушли к себе. Кима куда-то исчезла. Те, кто еще оставался в поварне, старались быстрее закончить свои дела, торопясь на отдых.

Ярина поставила на огонь воду в маленьком глиняном горшочке. С опаской оглянувшись по сторонам, достала из своего кожуха мешочек с мятой. Вода закипела. Девушка сняла с огня горшок и бросила в него траву.

Вдруг за спиной раздался разгневанный голос ключницы:

– Ты что делаешь?! Иль травить кого надумала?!

Ярина вздрогнула и тут же съежилась от страха. Все работницы побросали свои дела и собрались вокруг, с ужасом взирая на нее.

– Нет, я приготовила питье для себя, – едва не заикаясь, пропищала девушка.

– Себе? – не поверила старуха. – А где же ты научилась травничать? Я сразу догадалась, едва ты попросила у меня службу, что дело тут нечисто. И откуда ты явилась такая? Может, княгиню вздумала извести?! – Старая карга замахнулась на девушку клюкой. – Говори, кто послал тебя сюда?!

Ярина побледнела и рухнула перед ключницей на колени. Смерть ждет всякого, кто надумает порчу на знатных особ навести. Перед глазами воочию замелькали всполохи костра. Вот теперь и она, как Белава, стоит на волосок от своей погибели.

– Нет, – Ярина протянула к ключнице руки, умоляя выслушать ее, – я не колдунья. Ведаю лишь травы. Отвар этот готовила для себя. Кашель душит меня, не дает покоя ни днем, ни ночью.

Ключница подошла к горшку, наклонилась и вдохнула исходящий парок.

– Пахнет приятно, – задумалась она, будучи уверенной, что все ведовские зелья воняют отвратительно.

– Это мята, – поспешила сообщить Ярина.

– Тогда пей, – потребовала ключница.

Девушка послушно поднялась с колен, обхватила горшочек, поднесла ко рту. Дуя и обжигаясь, она глотнула отвар, опасаясь, что, если хотя бы на миг замешкается, старуха не поверит в ее добрые помыслы.

Убедившись, что зелье не представляет угрозы для жизни, ключница успокоилась.

– Горшочек я заберу показать княгине. А ты можешь отправляться к себе. И смотри у меня! Если надумаешь бежать, с собаками догоню и затравлю, как зверюгу.

Ярина поспешно схватила кожух и, накидывая его на ходу, выскочила из поварни. За порогом ее подхватила снежная белая круговерть. Девушка по щиколотки утонула в мягком холодном покрове и сразу натолкнулась на массивную фигуру в полушубке из овчины, преградившую ей дорогу. Неожиданно она очутилась в объятиях мужчины.