Несколько минут назад он вышел из родного дома, который за последние годы холостяцкой жизни постепенно стал приютом отшельника и фактически превратился для Николая из уютной квартиры в какой- то гостиничный номер, где только обстановка и отдельные предметы что-то напоминали и о чём-то свидетельствовали. Знакомые с детства стены не были наполнены теплом человеческого общения, радостью быть кому-то полезным, ощущением собственной нужности.

И вот он входит в другой дом, никаким боком к нему не относящийся, но чувствует, как будто возвращается к близким ему людям. К этому охраннику, к серьёзной, молчаливой девушке, к величественной Анне Николаевне.

Приветливо кивнув всё тому же охраннику, Николай быстро поднялся на второй этаж и вошёл в знакомый ему зал. При его появлении сидевшая на своём рабочем месте Анна Николаевна отложила в сторону какую-то толстую книгу и, улыбнувшись, произнесла:

– Наконец-то вы объявились, дорогой Николай. Я уже, грешным делом, подумала, что что-то напутала с днём нашего очередного свидания и зря побеспокоила уважаемого профессора.

Напустив на себя вид нашкодившего первоклассника, Николай начал сбивчиво оправдываться за своё опоздание, на ходу придумывая причины поубедительнее и через слово прося прощения. Наконец он понял, что дальнейшие извинения будут явным перебором и умолк, продолжая смотреть на Анну Николаевну виноватыми глазами. Видимо, эту женщину трудно было провести. В крайнем случае, когда она с улыбкой просто покачала головой, Николай почувствовал некоторое неудобство.

А ещё он почувствовал какое-то движение у себя за спиной и, чуть повернувшись к залу, заметил приближавшегося к "кафедре" пожилого мужчину. Пожилой – это, пожалуй, было слишком мягким определением. По сути, это был маленького росточка худощавый старичок. Седенький, но с невероятно живыми, даже озорными серыми глазами.

"Как у большинства членов императорской семьи", – невольно подумал Николай.

Когда профессор, как называла его Анна Николаевна, подошёл и встал рядом с Николаем, то тот с некоторым удивлением обнаружил, что старичок, хоть и был невысок ростом, имел достаточно спортивную фигуру, держался прямо, расправив плечи и подав грудь вперёд. Особенно приметными были руки мужчины: ухоженные, как после маникюра, они в тоже время демонстрировали скрытую в них силу, даже мощь.

"Или от природы такие, или ему пришлось в жизни серьёзно этими руками поработать", – промелькнуло в голове у Николая.

– Вот, Сергей Иванович, заговорила Анна Николаевна, – позвольте представить Вам этого молодого человека – нашего нового читателя, исследователя, заинтересовавшегося обстоятельствами давних, но известных Вам событий в Екатеринбурге.

"Представление почти торжественное, но туману хозяйка напустила чересчур, – подумал Николай, – хотя, возможно у них тут такая манера общения".

– Зовут его Николай, – продолжала дама, – а отчество, на мой взгляд, может и не иметь существенного значения, учитывая, что он Вам в сыновья годится. Или я не права? – закончила хозяйка зала, взглянув на Николая.

– Нет, нет. Вы абсолютно правы, – закивал головой Николай, – к чему лишние условности и формальности? Они пожали друг другу руки, и Николай смог убедиться, что по поводу физического состояния профессора он не ошибся. Старик был крепок, а рука его тверда.

– Очень приятно, – глуховатым голосом произнёс Сергей Иванович. – Предлагаю присесть где-нибудь в сторонке и пошептаться на интересующую вас тему. Вы не против?

– С удовольствием. Думаю, Вы мне расскажете много интересного, ведь Вы не просто профессор, а историк. Анна Николаевна мне Вас так представляла, – закончив фразу, Николай вдруг подумал, что точно не помнит, действительно ли она говорила о Сергее Ивановиче как об историке. Профессор возражать не стал. Следовательно, Николай не ошибся. Они прошли в самый конец зала и уселись за один из столов, прямо у окна.