То ли он не знал, как закончить, то ли и не собирался заканчивать.

– А почему я?

– Вам тридцать два года. Вы доктор медицинских наук, главврач в крупной серьезной больнице, вы блестяще говорите по-английски, вы большой научный деятель и лечащий врач-практик, хирург, вы излучаете своим внешним видом и внутренним состоянием здоровье и силу, вы – идеальный кандидат в экспедицию.

– Думаю, при всей моей уникальности, из шести миллиардов человек у меня было все равно не много шансов попасть в число «тех двадцати».

– На вас выпал жребий, – не вкладываясь, сказал он.

– Но я никогда не летал в космос!

– Это неважно, главное, что вы можете зачать ребенка, построить хижину и вылечить человека.

Честно говоря, вопросы не имели смысла, ответы к ним тоже. Я спросил:

– Я могу отказаться?

– Нет, это приказ, если хотите, это ваш долг перед людьми.

Почему-то я ожидал подобного ответа. Я глубоко вздохнул и прошептал:

– У меня жена дома… и сын…

Он ничего не ответил. Я вспомнил родных: веселых и задорных. Мне было очень грустно, но… так повернулись звезды… Нет больше не только моих детей, нет больше ничего… Ничего, что меня окружало раньше…

– Могу я хоть позвонить им?

– Да, завтра сможете.

– Значит так, – сказал я самому себе, – пускай так…

Мы собрались и покинули кабинет. Пока шли по коридору в окружении представителей ФСБ, он рассказывал мне подробности полета, я не слушал, и он это видел – не привлекал к себе особого внимания, просто шел и что-то рассказывал. В моей голове мысли роились, а по-настоящему – я просто хотел отдохнуть. Это все было слишком сложно для меня, слишком значимо, слишком глобально. Я сильный, я на многое способен, но не в масштабах планеты, совсем не в масштабах планеты! Даже не в масштабах страны. Боюсь, они ошиблись со своим выбором. На меня вдруг навалились неистовая слабость и робость. Лидер по природе, я шел по извилистым коридорам и дрожал, словно мышь, ноги не слушались, пальцы разжимались под весом дипломата с бумагами. Мне захотелось лечь на кровать, уткнуться лицом в подушку и порыдать, поплакать. Я не хочу ни в какой космос! Я хочу к своей жене и ребенку! Я чувствовал себя одиноко. Одиноко.

Мы вышли из здания. На улице стоял все тот же черный тяжелый автомобиль с приоткрытой дверцей. Вокруг роились люди в милицейской форме, которые все как один расступились перед нами. Я остановился и посмотрел на небо. Оно все так же висело низко и давило невероятной унылостью и серостью. Я тяжело вздохнул, таков ритуал сегодняшнего дня.

– Ну, до завтра, – сказал мне мужчина в очках, – я присоединюсь к подготовке к полету завтра днем.

Я кивнул, не глядя ему в глаза. Он взял из моих рук дипломат:

– Вам он больше не понадобится.

Хотелось попротестовать, но ни сил, ни смелости внутри себя я не нашел и спросил, не особо интересуясь ответом:

– А куда я сейчас?

– На Байконур.

Я сел в автомобиль, немного сполз по сиденью и положил шею на подголовник. Закрыв глаза, слышал, как с обеих сторон подсели представители Службы безопасности страны. Я стонал про себя и ни о чем не думал. Связи в моем мозгу нарушились, и мысли перестали передвигаться совсем.

Снова улицы зажглись красным и синим, вокруг заверещали сирены, и, распугивая участников дорожного движения, мой эскорт двинулся к аэропорту. Машину бросало и трясло, а я лежал, закрыв глаза, и всеми силами хотел проснуться… или заснуть… Но только так, чтобы навсегда. Заснуть или проснуться – навсегда! Чтобы этот кошмар закончился. Одним щелчком. Но этот кошмар продолжался. Продолжался с такой непринужденностью, будто бы это был не конец света, а заурядный выезд врача к пациенту. Только очень шумный, быстрый. На «скорой помощи»! Я открыл глаза. Мы обогнали машину «скорой помощи». Я снова закрыл глаза и зарекся открывать их впредь.