Чувство юмора я определенно унаследовала от нее.

За пожеланиями последовало несколько секунд неприятного ожидания, и мы с ужасом поняли, что она не собиралась выдавать нам холостяцкие красные конверты. Под издевательские вопли детей мы стыдливо пошли в другой конец комнаты, где сбились в кучку наши кузены и кузины, которым так же, как и нам, не повезло в любви. Пытаясь срезать путь, мы оказались около нескольких непьющих тетушек, обосновавшихся возле бара, которые успевали одновременно и болтать, и щипать испуганного официанта. Деться нам от них было некуда.

– Иди быстрее, – прошипела я, схватив Линду за руку, чтобы она не ускакала в сторону бутылок «Джонни Уокер Блэк», выставленных в ряд на барной стойке. – И не смотри по сторонам.

Мы притворились, что увлечены беседой и истерично смеемся, и тщетно попытались прошмыгнуть мимо тетушек. Одна из них, старушка за семьдесят, одетая в плохо сидящий на ней бордовый чонсам, отлетела от стаи стервятников (то есть тетушек) и склонилась надо мной, ухмыляясь. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы узнать ее под толстым слоем театрального грима, и драгоценное время было потеряно. Мне зловеще улыбалась та самая тетушка Ким – тиран, который заставлял меня, тогда еще дошкольницу, пересказывать таблицу умножения, стоя перед всеми Танами. Я звала ее тетушкой, но, честно говоря, понятия не имела, приходилась ли она мне тетей или вообще родственницей, хоть я встречала ее на каждом семейном сборище Танов. Во многих частях Азии считается совершенно нормальным называть любого человека старше сорока лет (неважно, родственника или нет) «тетей» или «дядей», а не по имени, которое и знать необязательно – бакалейщика, таксиста, своего бухгалтера на пенсии, местного бомжа – любого. Если, конечно, вы не ровесники или не старше этого человека. В этих случаях вы уже напрашиваетесь на увесистую оплеуху.

Я окинула взглядом комнату в надежде найти открытое окно, дружелюбное лицо или топорик. Все безрезультатно. Я попыталась привлечь внимание своих неженатых кузенов, стоявших группой неподалеку. Двое помахали мне и отвели глаза. Презренные трусы.

– Андреа Тан Вэй Лин[5], почему опаздываешь? – на всю комнату крикнула тетушка Ким на сингапурском английском, осматривая меня с головы до ног и не замечая Линду (она была права: о ней в этой семье практически забыли). – Ты здесь опять без мужчины? Никто тебя не хочет, да? – фыркнула она. – Ха-ха-ха, я просто шучу! А может, это и правда, ха-ха-ха!

Все, кто был в зоне слышимости, усмехнулись. Какой-то гадкий ребенок звонко добавил:

– Тетушка Андреа не хочет выходить замуж, чтобы не раздавать нам красные конверты, потому что она жадина!

Этот вопль встретили громким смехом, и громче всех хохотали мои никчемные одинокие кузены.

В обычной ситуации Линда давно бы уже оставила меня помирать в этой словесной помойке, но она знала, что такое KPI[6], и всегда добивалась цели. Уверенно оттолкнув меня, она сжала морщинистые руки тетушки.

– Тетушка Ким, хватит беспокоиться о старушке Вэй Лин. У нее все прекрасно. Пусть и не сразу, но она наконец-то нашла себе мужчину!

Я бы предпочла, чтобы она не произносила это с таким энтузиазмом.

– Неужели? Кого? – тетушка Ким была настроена скептически.

– Генри Чон. Ох, он такой душка, даже слишком хорош для Вэй Лин. Очень умный. Очень привлекательный. С огромными, э-э-э… плечами.

– Геен-рии? – пропела тетушка Ким, растягивая гласные так, словно у нее не хватало парочки зубов. – Где же он, этот Геен-рии?

– Он сегодня не пришел, – раздраженно сказала я, скрещивая руки, чтобы спрятать пятна пота.