Я начала петлять по узким улочкам, сворачивая то вправо, то влево. Навыки подсказывали проверенный способ – зайти в лавку и понаблюдать за улицей через витрину. А воинские инстинкты твердили, что нужно уходить с людных улиц, где любой прохожий может оказаться врагом.

Когда впереди показался старый заброшенный дом с покосившимися воротами, покрытыми облупившейся краской и паутиной трещин, сердце вдруг едва не выпрыгнуло из груди, а недавняя рана в боку отозвалась тупой болью. Я на секунду замерла, настороженно прислушиваясь, почувствовала, как по спине пробежал холодок…

Они появились словно из ниоткуда – трое крепко сложенных мужчин в темных плащах с глубокими капюшонами, отбрасывающими тень на их лица. Двигались они слаженно, профессионально – не обычные разбойники, промышляющие на городских улицах, а обученные бойцы. И судя по тому, как уверенно они держали оружие – короткие дубинки из темного дерева с металлическими набалдашниками, а не привычные для этих мест клинки – им я была нужна живой.

– Не дергайся, красавица, – прошипел один из них, глумливо скалясь и небрежно перекидывая дубинку из руки в руку, словно демонстрируя свое мастерство.

– Хм… – усмехнулся второй, поигрывая массивным кастетом на пальцах, а третий, самый высокий из них, молча шагнул в мою сторону, сжимая дубинку с профессиональной хваткой бывалого воина.

Мое тело среагировало быстрее разума, подчиняясь выработанным рефлексам наемника. Отскочив к стене, я выхватила меч и клинок тотчас привычно лег в ладонь, словно был её продолжением.

Первый нападавший бросился вперед, целя дубинкой в голову, но я ушла перекатом вправо, оказавшись за его спиной. Удар рукоятью меча по затылку – и он рухнул, даже не вскрикнув.

Двое оставшихся разделились, пытаясь зажать меня с двух сторон. Умно, но… Я позволила правому приблизиться, делая вид, что не замечаю левого. В последний момент резко присела, пропуская над головой свистнувшую дубинку, и с разворота полоснула мечом по ногам подкравшегося слева. Он вскрикнул, теряя равновесие, а я уже крутанулась обратно, встречая атаку последнего противника.

Он оказался хорош – успел блокировать мой удар дубинкой и даже провести контратаку. Я едва успела отклониться, чувствуя, как дубинка чиркнула по плечу. В глазах потемнело от боли, но эта боль словно выключила все лишние мысли. Осталась только холодная ярость и отточенные годами тренировок движения.

Финт, обманный выпад, разворот… Противник купился на ложный маневр, на мгновение раскрылся, и мой клинок чиркнул по его предплечью, и дубинка выпала из его ослабевших пальцев. Следующий удар рукоятью в висок отправил его в беспамятство.

Раненный в ногу все еще пытался подняться, зажимая рассеченное бедро. И я резко ударила его ногой в челюсть, чувствуя, как внутри меня расплывается холодное удовлетворение от чистой победы. Но следом внезапно накатил страх – не от боя, а от того, насколько естественными были эти движения, насколько правильным казалось убивать и калечить.

Попятившись, я развернулась и побежала прочь, не обращая внимания на пульсирующую боль в боку и плече. И только у самой таверны перешла на шаг, пытаясь отдышаться. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая стены домов в теплые янтарные тона. А из открытых окон «Пьяного гоблина» привычно доносились звуки лютни и нестройное пение подвыпивших посетителей…

Таверна, как всегда, была погружена в полумрак – пламя оплывших свечей в потемневших бронзовых шандалах отбрасывало причудливые тени на закопченные бревенчатые стены. Воздух был пропитан знакомыми ароматами – кислой брагой, сладковатым дымом трубочного зелья и подгоревшим мясом с кухни. В этот поздний час непривычная тишина окутывала помещение – большинство наших уже поднялись в свои комнаты в компании сговорчивых девиц.