Начавшись внезапно, сражение так же неожиданно закончилось. Лес погрузился в тишину, и Рафик впервые смог оглянуться. Вокруг него лежали трупы убитых с обеих сторон бойцов. Через несколько минут он осторожно высунулся из-за дерева и мгновенно перебежал за другое. Однако ничего не произошло. Было тихо и спокойно, лишь вовсю щебетали птички. Это был обычный шум леса, к которому быстро привыкаешь и воспринимаешь его как ничего не значащий фон.

Неожиданный хруст сухой ветки заставил Рафика напрячься и пустить в сторону, откуда донёсся звук, автоматную очередь. Через минуту воцарилась былая тишина, и Рафик понял, что у того, кто прятался за деревьями на расстоянии двадцати метров, закончились патроны. Из-за ствола показалась белая тряпка. Похоже, противник решил сдаться, и вслед за белой майкой, которая использовалась для сигнала о капитуляции, показался сам человек.

Держа наготове автомат, Рафик осторожно выглянул из-за ствола и увидел, что перед ним с поднятыми руками стоит… Армен.

– Ты… Рафик? – прошептал тот, и у него подкосились ноги.

Рафик стоял молча, всё ещё направив раскалённый ствол на Армена, и тоже не мог издать ни единого звука. Словно окаменев, они смотрели друг на друга и не знали, что сказать.

Одиночный выстрел разорвал лесную тишину. Пуля попала Рафику в затылок, и он, не произнеся ни слова, пошатнувшись, рухнул вниз. Оказалось, что солдат, лежавший недалеко от того места, где стоял командир, очнувшись от беспамятства, выстрелил по противнику. Армену показалось, что он закричал, но из горла доносился только лёгкий хрип. В два прыжка он очутился рядом со стрелявшим, выбил из его рук пистолет и разрядил всю обойму в убийцу друга.

Выбросив оружие, Армен подбежал к другу, склонился над ним и осторожно приподнял его голову. Рафик уже не дышал. На его искажённом от боли лице навечно застыли растерянность и изумление. Обняв безжизненное тело друга, Армен горько зарыдал.

Когда схлынула первая волна горя и к Армену вернулась способность думать, он понял, что не знает, как поступить. Но он не мог оставить тело Рафика лежать на земле. Оглядевшись, парень увидел, что ночь полностью окутала лес. Вдали виднелись горные кряжи, а вокруг стояла устрашающая ночная мгла. Внезапно перед глазами Армена возник образ тёти Марьям, мамы Рафика. Она смотрела на него с такой надеждой, с такой мольбой в глазах… Парень зажмурился и тряхнул головой, стараясь избавиться от жгущего сердце видения.

«Что делать?» – лихорадочно соображал он.

Наконец решение было принято. Взвалив тело на плечи, Армен стал осторожно спускаться вниз по склону. Он решил идти в сторону расположения передовых частей азербайджанской армии. По крайней мере, он думал, что они там находятся.

Армен шёл уже около трёх часов. Он очень устал и, обессилев, едва волочил ноги. Наконец было решено отдохнуть. Осторожно положив тело Рафика на траву, парень присел рядом, обхватив голову руками. Мысли вихрем закружились в голове…

Неужели смерть Рафика была необходима для того, чтобы понять, какой ужас творят люди друг с другом?… Почему так сложно бывает разобраться, для чего мы живём? Пять минут назад он мог строчить из автомата по ненавистным азербайджанцам, а сейчас сидит и плачет над телом их соплеменника. Человек – чудовищный ангел и жестокий мученик в одном лице, и после произошедшего он уже не будет в состоянии взять в руки оружие. Люди то плачут, жалеют и любят, то убивают и ненавидят. Как совместить личные устремления и чувство патриотизма, любви к Родине, национальную принадлежность, наконец? Сколько же общественных установок довлеет над бедным человеческим сознанием, сколь суровы испытания, которые должно выдержать его одинокое «я»! Чтобы противостоять влиянию извне, нужно иметь внутренний стержень, характер, достоинство, принципы; в противном случае всё то, что сейчас совершал Армен, не имело никакого объяснения и смысла. Честно говоря, в ту секунду он даже не задумывался о мотивах своего поступка; чувства, которые он питал к Рафику, сами подсказывали ему, как себя вести. Именно эта жизненная правда способна переплавляться в человеческий опыт и мораль, которые не могут навязать ни одно правительство, власть, идеология или чиновники. Общее самосознание, принадлежность к одному племени и прошлому объединяют людей в единый этнос, образуя понятие «народ». Человек гордится своей причастностью именно к этой общности, он воспитывается в осознании, что быть чьим-то соплеменником налагает на него огромную ответственность. Такие народы обладают высоким уровнем национального достоинства; другие, напротив, слабы духом и беспринципны. Все мы разные, и всё слишком запуталось в этом безумном мире… Но всегда, даже в самой суровой жизненной смуте, нужно помнить, что личные ощущения важнее общественных установок, тем более тех, которые разделяют людей по национальному признаку. Это и называется любовью к ближнему. Но не к какому-то абстрактному человеку, на чём безуспешно в течение двух тысяч лет настаивали Христос и его последователи, а к конкретному ближнему – из плоти и крови, находящемуся рядом. Вот что действительно будет понятно каждой живой душе.