Несправедливость течет, изменяется. Она есть движущая сила жизни. А справедливость – химера.

– Вы уверены?

– Почти уверен. Хотите сухарик? Я сам их делаю из черного хлеба. Посыпаю приправами, солью, получаются как настоящие кириешки.

Он протянул мне горсть черных кубиков.

– Спасибо.

Я разгрыз один – действительно вкусно.

– Есть еще один секрет. Рассказать?

– Да.

– Счастья тоже нет. Представьте на секунду, что вы счастливы. И вы решили помыть руки, и тут раз – воды нет. Счастье лопнуло, как мыльный пузырь, растворилось. Счастье – всего лишь ощущение, мимолетное и недолговечное чувство. Оно зависит от внешних обстоятельств. И существует лишь при условии сравнения его с несчастьем. Как белое есть потому что есть черное. Устрани это противоречие, и человек не будет терзаться ожиданием того, что не существует.

Теперь он улыбался. Действительно улыбался.

– Хотите третий секрет?

– Хочу.

…Я поднялся с лавочки – оказалось, мы просидели два часа. Я медленно двинулся по вымощенной плиткой тропинке, и странное чувство овладело мной. Словно мне злой хирург удалил некий орган, отвечающий за некие скверные ощущения: утреннюю депрессию, вечерний упадок сил,  дневное раздражение. За что-то еще, что я пока не совсем понял. У меня был этот орган, но теперь его не было.

Я оглянулся.

Василий сидел, как прежде, на той скамейке. Зрение снова ухудшилось, и он уже выглядел как большое светлое пятно в тени сквера. Словно кто-то посветил фонариком в темноту.

По дорожке от желтого дома шла полная женщина в светло-зеленом халате поверх платья и в такого же цвета шапочке.

– Васенька, вот ты где. Горазд же ты в окошко лазить, и как ты его только открываешь? Небось, опять у Татьяны Петровны ключ стащил?

Василий закивал головой, как китайский болванчик. Он улыбался.

– Ну пойдём, пойдём таблетки пить. Пойдём, милый.

Она взяла его за руку и повела к корпусу. Василий шёл за ней и приветливо махал ладошкой каштанам.

Каштаны молчали.

Мастер иллюзии

Когда я вошел, шеф стоял под кондиционером.

– Ну и жара. Почему они не ставят вентиляторы в паркинге, не знаешь, Макс?

– Не знаю. Наверное, экономят во время кризиса.

– Садись. Кофе?

С чего это шеф так раздобрился, интересно. Не иначе как собрался засунуть меня в чертову деревенскую дыру, чтобы я написал репортаж о чертовом фермере и о его чертовых коровах.

Автомат забулькал, изрыгнув в чашку сто грамм черной бурды.

Придётся пить.

– Мне позвонил шеф полиции, спросил, не мог ли я послать кого-то для, хмм… В общем,  Макс, я вспомнил, что ты давно не был в хорошем деле.

– Спасибо. Криминал это моё.

– Не совсем. Не любишь кофе?

– Что вы, напротив, – я отхлебнул из чашки.

– А как насчёт цирковых фокусов?

– Ограбили кассу в цирке?

Вместо ответа шеф неопределенно покрутил рукой в воздухе и постучал толстым пальцем по столу, на котором лежала вечерняя газета.

Я взглянул на объявление, жирно обведенное желтым фломастером.

                Мастер иллюзии Пьер Понак.

                Возвращение с того света

                Лазерное шоу

– Проведи что-то вроде журналистского расследования. Поговори с этим фокусником, разнюхай.

– А причём тут полиция?

– Дело тонкое, деликатное. На этого Пьера у них что-то есть. Не хотят пока форсировать события. А ты как обычный зритель, ну и прочее. Кроме того, нам надо поднять рейтинг – много слухов ходит об этом Понаке.

Билет я достал не без труда. Помещение арендовалось на окраине, в старом доме времен войны севера и юга – с вензелями и колоннами.

Зал оказался небольшой, но приспособленный как нельзя лучше. Ряды довольно приличных кресел располагались амфитеатром под большим углом, как в цирке. Сцена шириной полтора десятка метров убрана тяжелыми бордовыми портьерами, по бокам ниспадающими складками.