Звери выглядели куда более пугающе, чем описывалось во всяких научных книжках. Волколаки были крупнее самого обычного волка. У основной их массы была черная взъерошенная шерсть, местами выдранная или вросшая в кожу. У отдельно взятых особей оттенки шерсти варьировали от бурого до пятнистого. Глаза в глазницах располагались настолько глубоко, что с первого взгляда казалось, что их попросту нет, и что на тебя смотрит не живое существо из плоти и крови, а оживший мистическим образом собачий скелет, обтянутой выдубленной кожей. Губ у волколаков не было, вместо них сразу же открывался живописный и устрашающий вид на набухшие десны и острые зубы, по которым стекала желтоватая слюна, содержащая едкое вещество, вызывающее заражение крови у жертвы. Самим же волколакам их собственная слюна не причиняла ровным счетом никакого вреда. Вой этих существ заставлял каждый раз вздрагивать, а рык волколака напоминал нечто среднее между лаем собаки и ревом льва, и тоже не вызывал приятных ощущений. Учитывая, что зверей внизу скопилось более, чем достаточно и все они не могли закрыть пасти, Айкон посчитал, что уснуть будет невозможно. А Вацлав мирно захрапел почти сразу же после того, как допил свою воду вприкуску с сухарем с изюмом.

Для Айкона каждая ночь вне когорты была сущим кошмаром. Юноша не привык спать на голых камнях, как Вацлав, ему нужна была хотя бы подушка и самая простенькая простынь, которой можно накрыться. В убежищах, в которых ему доводилось проводить ночь, всегда была постель. Не всегда чистая, кишащая клопами, но она была, причем почти всегда в придачу с хлипкой кроватью. Так что не удивительно, что вся ночь прошла для Айкона весьма мучительно. Уже под утро, клюя носом от недосыпа и потирая затекшую шею, парень подумал о том, что прошедшая ночь могла сравниться по своему уровню только с ночью его первого дежурства в когорте, когда засыпать просто нельзя было. С этими мыслями Айкон и провалился в долгожданный сон.

Сновидений не было, но это не помешало ему проспать почти до полудня. Проснувшись на уже нагревшемся камне, Айкон поморщился. Шея затекла, ноги и руки тоже, спина болела. Плюс ко всему явно ощущались все признаки миозита, но такова была расплата за поход, а Айкон напросился в него сам. Вацлава на скале не было, но в воздухе, помимо противных техногенных запахов разносились ароматы яичницы. Спрыгнув вниз, Айкон с удивлением уставился на Вацлава, который жарил огромное, судя по размерам лежащей рядом скорлупы, яйцо на широком плоском камне.

− Спер из гнезда, − пояснил Вацлав, посыпая завтрак солью из своей заветной коробочки. − Не страусиное конечно, скорее всего, это яйцо гигантского степного беркута или птицезмея, но на завтрак хватит.

− Где вы успели его найти? − поинтересовался Айкон, собираясь зачерпнуть воды из источника, но увидев рядом следы волколаков, их экскременты и ядерный запах собачьей мочи, воздержался. Не стоило проверять почки не прочность, даже если их целых четыре.

− Пока ты спал, я успел разведать местность. Дрыхнешь ты знатно, поэтому я успел пробежаться на пару километров вперед, − пояснил Вацлав. − Яйцо я нашел в зарослях неподалеку, вместе с целым гнездом, полным мелких косточек. А заодно нашел и русло пересохшей матушки-Волги. Правда, зрелище удручающее. Через пару часов сам увидишь.

Картина действительно была не из приятных. Пережевывая на ходу свою порцию яичницы, Вацлав отвел Айкона туда, где он нашел русло реки. Оно пролегало совсем рядом от миниатюрного оазиса, который укрыл людей ночью. Реку спрятал очередной бархан в этой ядерной пустыне, который, как и все остальные барханы, состоял из стеклообразного песка, и мелких камешков, случайно попавших в общую кучу.