– Ты, что ли, с верхних уровней? – с любопытством спросил у нее Мерт, заметив, какая хорошая у нее одежда.

Верука уже поняла, что облажалась с маскарадом и ее происхождение было всем очевидно. Взоры присутствующих зажглись недобрым огнем. Лаки дольше всех всматривался в нее угольными глазами и наконец поинтересовался:

– А что ты тут забыла?

Она нервно им улыбнулась и зачастила каким-то оправдательным тоном:

– Меня подставили… с наркотиками. Я сама их не принимаю и не одобряю, но мой друг – впрочем, уже бывший друг – подложил мне «мор» во время наркодозора в клубе «Июнь». Но я думаю, это полезный урок. Поэтому хочу честно отработать часы, назначенные судом. Если хоть что-то можно сделать… пусть хотя бы расчистить мусор… я буду рада. Вообще считаю, что на Вавилоне присутствует неформальное социальное расслоение, которое ведет к дезинтеграции нашего общества. Благодаря соцработам я смогу узнать… настоящий мир.

Последнее явно было сказано не от ума и мгновенно настроило всех против нее. Даже лучшие намерения не смогли скрыть невинный снобизм человека, выросшего в тепличных условиях. В глазах Лаки мелькнуло что-то озорное. Он бесшумно пересел за стол перед Верукой и даже ласково спросил:

– А что ты вообще знаешь о нас, м-м-м?

Карим заулюлюкал, а Барби откинулась назад и наблюдала за всем так, словно смотрела кино.

– Не бойся! – добавил Лаки. – У меня общительная натура, люблю со всеми знакомиться. Так вот… как тебя зовут, кстати?

– Я Верука. – И она протянула ладонь, которую он комично потряс.

– Лаки. Можешь звать меня так. Так вот, Верука… Я тебе открою секрет. – Он наклонился вперед так, что между ними осталось меньше сантиметра. Его острый курносый нос почти уткнулся в нее, и от этого между ними возникла какая-то непроизвольная интимность. – То, что здесь на башне называется нижними, совсем не дно. Настоящий ад – это бункеры подземных кланов, и один из их выходцев сидит сейчас перед тобой. Меня приняли, когда я был ребенком, провели санацию. А загремел на общественные работы я за то, что незаконно протаскивал по туннелям Вавилона других детей подземелья – непривитых, опасных, набитых по уши «мором». Так что ничего ты не знаешь про настоящий мир. Вавилон – инкубатор, а ты в нем курочка, несущая золотые яйца.

Наступила тишина, в которой слышалось только шумное дыхание Веруки. Лаки смотрел на нее пару секунд не двигаясь, томно прикрыв веки, и вдруг во весь голос гаркнул:

– БУ!

Она подскочила, и отовсюду понесся ржач. Больше всех угорали Карим, Пакито и Мерт. Эти трое создавали вместе столько шума, что казалось, будто комната набита их клонами. На плечо Лаки предупреждающе легла чья-то рука. Он лениво обернулся и увидел Миккеля.

– Что ты меня лапаешь? – процедил кудрявый.

– Отстань от нее.

Лаки с любопытством оглядел Скорпена, удивляясь про себя его странной вышколенности.

– Дуболом дело говорит, – проворчала Барби. – Что взять с девочки, хоть и мажорки? Меня тоже наркодозор сцапал, они совсем озверели в последнее время. А все из-за таких, как ты, Лаки. Тащишь к нам на башню своих сородичей…

– Ну да, а вы с этого как будто ничего не имеете, – презрительно хмыкнул Лаки. – Тебя сцапали за торговлю «мором», а не за хранение, не надо ля-ля!

Порнозвезда перегнулась через свой стол и без лишних слов брызнула Лаки в лицо из защитного баллончика. Тот с руганью повалился на пол, отчаянно вытирая глаза.

– Поучи меня, придурок. А ты кто вообще? Военный? – переключилась Барби на Миккеля.

– Бывший.

– Военные не бывают бывшими, – заявил Лаки, все еще валяясь в проходе и не в силах разлепить слезящиеся глаза. – Солдат – это неизлечимая болезнь.