– Зачем ты говоришь мне это? Хочешь, чтобы я сбежала?

– Нет. Я не позволю тебе сбежать. Просто… на всякий случай.

Ивен кивнула. Это она запомнит.

Если, конечно, ему можно верить.

– На счет пировать, кстати, – сказал Эйрик. – Я так с утра ничего не ел. А ты? Не хочешь, чего-нибудь?

Ивен невольно задумалась, и только теперь поняла, как страшно голодна. Утром съела лишь кусочек лепешки, а потом Эйрик пытался приготовить рагу… трижды. Потом было совсем не до того. Сам он тоже только пил весь день.

Начинало темнеть. С костром пришлось провозиться большую часть дня.

– Наверно, – сказала она. Даже собралась встать, сходить за едой.

– Сиди, – сказал Эйрик. – Я принесу.

Он поднялся только с третьей попытки, ноги не держали. Покачнулся. Ивен только сейчас поняла, насколько сильно он пьян. Пока сидел – еще ничего, но добраться до дома ему стоило усилий.

Можно было бы попытаться сбежать прямо сейчас. Там лошадь… отвязать, вскочить верхом. Эйрик ранен, устал и почти не стоит на ногах.

Она сможет.

Костер потрескивал, догорая. Искры летели в небеса.

Не сейчас.

Ивен подтянула колени к себе, обхватила руками. Сейчас – не было сил.

Эйрик вернулся, принес сухие лепешки, мясо и две груши.

– Держи, – отдал, почти свалил все ей на колени.

– А тебе?

– И мне тоже… – он кивнул, но брать ничего не стал. – Ешь. Я потом…

Она отломила кусочек лепешки, поняла, что есть не может.

Тихо шумел лес, ветер гудел в верхушках деревьев.

Небо ясное, еще немного, и начнут появляться первые звезды. Луна показалась над рекой.

– Я могла сбежать, пока тебя не было, – сказала Ивен, сама толком не понимая зачем. – Ты бы меня не догнал.

– Почему не сбежала? – спросил он.

Все это было так сложно. Все, что происходило с ней. Нет, она не стала относиться к Эйрику лучше, возможно, даже наоборот. Он убил Оттара. Ранил остальных. Она ненавидела его по-прежнему, если не сильнее. Она по-прежнему хотела сбежать.

Вдруг подумалось, что бежать некуда. Что отец тоже мертв, что уже поздно…

Совсем одна.

Отчаянье.

Звенящая пустота…

Что с ней теперь будет?

Он не отпустит ее.

Ивен не знала, как быть. Ничего больше не понимала.

– А ты обещал сжечь мое платье, если я выйду из дома, – сказала она.

Просто, пытаясь понять. Чего ей бояться?

Он повернулся, долго смотрел на нее.

– Обещал.

– Но не сделал.

Он нахмурился.

Еще мгновенье, и он так резко навалился на нее, прижал к земле. Ивен вскрикнула от страха. Но он только стянул с нее сапоги. Потом рывком поставил на ноги, резко, с хрустом порвал на ней платье, от ворота и вниз, сдернул остатки… Потом собрал все и бросил в огонь.

…груши покатились по склону к воде…

– Сделал, – сказал он.

Ивен стояла перед ним в одной тонкой сорочке, дрожащая…

– Зачем так…

– Иди в дом, – сказал он. – А то замерзнешь.

Потом она долго рыдала в подушку, понимая, что виновата сама.

Не нужно было напоминать. А он слишком пьян, и, может быть, даже утром не вспомнит.

Рыдала.

Потом смотрела в окно, как он сидит там у реки.

Потом, после того, как догорел костер, Эйрик встал, собрал пепел и бросил в воду, как подобает.

Когда он вернулся, она сделала вид, что спит.

Эйрик тренировался у реки.

Как только проснулся, уже ближе к полудню, выпил едва ли не полведра воды, остальное вылил на голову. И пошел.

Отоспавшись, он немного пришел в себя, хотя всю ночь стонал, Ивен слышала. Болело плечо.

А теперь вот он размахивал мечом левой рукой, пытаясь приноровиться. Получалось не слишком.

Ивен завернулась в одеяло, вышла на улицу.

Ногам холодно.

Он не сразу заметил ее, а, может, не хотел сразу останавливаться. Его движения – словно танец. Хотя, сразу видно, что левой рукой он драться не привык. И все равно. Быстро, и в то же время плавно, серия выпадов, поворот… видно как мышцы перекатываются под кожей… он без рубашки, в утреннем прохладном воздухе над ним поднимается пар. Завораживает.