Не горе, скорее пустота внутри.

Надо бы похоронить.

Справится ли она сама? Эйрик не просит помощи, и она тоже не будет.

Сложить костер и сжечь тело, как и подобает.

Вон там, на склоне…

Нашла лопату в сарае за домом, решительно направилась к реке. Нужно выкопать яму, чтобы огонь был жарче, большого костра здесь не сложить.

Когда Эйрик увидел ее, повернулся, не сразу понял. Ивен уже приметила место и начала копать.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Яму для костра, – сказала она. – Нужно похоронить Оттара.

Эйрик обернулся в сторону дома, кажется, только сейчас вспомнил. Поднялся на ноги.

Он схватил лопату левой рукой и буквально стряхнул Ивен в сторону.

– Я сам. Иди лучше веток собери. Большие бревна я потом принесу.

Ивен не стала возражать.

Да и что она могла сделать?

Даже притом, что копать ему было тяжело, почти невозможно. Эйрик не мог уверенно взяться правой рукой, только слегка поддерживая черенок лопаты, не поднимая. Он долго мучился, и, все же, приспособился, в конце концов. Так неуклюже, упирая черенком в грудь.

Но сделал все, как надо.

Страшно упрямый, просто невероятно.

Ивен принесла веток, и соломы, и еще дров из сарая.

Потом Эйрик притащил еще пару больших бревен.

Рубашка у него вся мокрая от пота, волосы липли ко лбу…

– Ты хорошо знала его? – спросил Эйрик.

Потом они сидели у реки, глядя на огонь.

Эйрик принес еще вина и выпил уже едва ли не полбочонка.

– Довольно хорошо, – тихо сказала Ивен. – Он служил у отца всю жизнь. Когда отец брал меня с собой в походы, Оттар всегда был с нами. Да и дома. Помню, как еще в детстве, я подвернула ногу, прыгая по камням у реки, и Оттар нес меня домой.

Эйрик тяжело вздохнул.

– Он был добр к тебе?

– Да, наверно, – тихо сказала Ивен, пожала плечами. – Они все были добры ко мне… все эти люди, которые ходили с отцом в Дикие горы, его охотники, воины. В замке все было иначе, но они… Я выросла среди них. Они, возможно, и не любили меня, но всегда были ко мне добры.

Эйрик тихо усмехнулся.

Ивен вдруг подумала, что его, наверно, тоже никто не любил. Относились с почтением, как к будущему королю, но…

Глупо все это.

– И все же, он был мне другом, – она чувствовала, как начинает щипать глаза.

Сколько еще погибло? Когда напали на них, и потом. Их было десять с отцом, за ней пришли трое…

– Прости, – искренне сказал Эйрик.

Он не пытался оправдываться, не пытался говорить, что их было трое на одного, и, убив Оттара, он только защищал свою жизнь. Они стреляли в него. В спину. Они пришли его убить. Но ему удалось справиться.

Эйрик ничего не говорил, просто сидел, глядя на огонь, пожирающий тело…

Они имели право в него стрелять, они пытались спасти Ивен.

Такая пустота внутри.

Слезы… их, наконец, стало так много, что уже не удержать. Слезы покатились из глаз, по щекам, по подбородку. Ивен всхлипнула, и потом снова.

Эйрик обернулся к ней, даже попытался было обнять, но она, дернула плечом, стряхивая его руку. Он не стал настаивать.

Они сидели рядом, и Ивен рыдала уже не стесняясь, размазывая слезы по лицу.

– Он умер в бою, – сказал Эйрик. – И теперь попадет в лучший мир, будет пировать там вместе с богами.

– Да, – сказала Ивен. Слабое утешение.

Знать бы, что случилось с отцом.

– Еще немного, и я бы отправился пировать вместе с ними, – сказал Эйрик.

– Я бы не расстроилась.

– Я понимаю, – он улыбнулся, чуть взъерошил волосы на затылке, задумчиво потер шею. Вздохнул. – Знаешь… наверно тебе лучше знать, мало ли что… Если идти вверх по течению, то меньше чем через десять миль будет переправа и Беркский тракт. Верхом можно добраться быстро, да и пешком за день вполне можно дойти, а там уже люди.