Тем временем новички собрались у доски и весело болтали, как будто беспокоиться было абсолютно не о чем. Все говорили по-китайски, считая юного индуса и двух русских ребят – друг с другом они, разумеется, говорили по-русски, но в общую беседу включились без труда. Очевидно, все они заранее учили китайский – такие предметы, как математика и история, в школе преподают только на английском или на китайском.

Я изо всех сил старалась не обращать внимания на их болтовню, но получалось не особо. Когда изучаешь массу иностранных языков, мозгу начинает казаться, что ты чего-то не понимаешь, лишь потому что не стараешься; а если хорошенько прислушаться, все получится. Я могла как минимум целую четверть не бояться нового языка, поскольку Шоломанча осчастливила меня арабским меньше месяца назад. Но два часа каждую среду сидеть в классе с кучей мелюзги, которая треплется по-китайски, неизбежно значило, что я начну получать заклинания и на китайском.

Ну разве что их всех сожрут до конца месяца, что было вполне вероятно. Как правило, первая неделя семестра проходит тихо, а потом, когда у младшеклассников возникает ложное чувство безопасности, из укромных мест начинают выползать первые злыдни, не говоря уж об орде свежевылупившихся, которые разными способами пытаются пробраться с первого этажа наверх.

Конечно, всегда найдется упорный трудяга. Например, детеныш сумчатой гадюки, который тихонько пробрался в вентиляцию. Он, вероятно, вытянулся в нитку, чтобы просочиться сквозь защитные заклинания в воздуховоде; притворившись безобидной струйкой жидкости, он проник через решетку и свернулся на полу, за одним из брошенных рюкзаков. Возможно, возвращаясь в исходный вид, он хлюпал, но болтовня младшеклассников заглушала все звуки, а я расслабилась, потому что в кои-то веки оказалась самой непривлекательной мишенью в аудитории. Никакой злыдень не выбрал бы в этой толпе меня. Я уже начала думать, что школа подарила мне убежище.

И тут один из новичков заметил тварь и громко заорал. Я даже не стала интересоваться, что они там такое обнаружили; я вскочила, взяла рюкзак и была уже на полпути к двери, когда заметила гадину, уже полностью надувшуюся, которая витала над четвертым рядом парт, словно ярко-красный воздушный шар, на который брызнули синей краской. Трубки, в которых таились отравленные иглы, начали раздуваться. Ребята дружно вопили и цеплялись друг за друга, сбившись в кучу за большим столом. Классическая ошибка. Сколько времени они намерены там сидеть? Сумчатая гадюка никуда не денется; как только они высунутся из-за стола, она нанесет удар.

Это, разумеется, была не моя проблема; если малолетки не справятся своими силами, то в первый же учебный день им не удастся выбраться из аудитории – значит, они бы в любом случае долго не протянули. Я-то тут при чем? Школа нашпиговала мое расписание опасностями, и у меня истощился запас маны. Мне нужно было использовать каждую свободную минуту для сбора маны, чтобы как-то возместить потерю. Я не могла тратить энергию на незнакомых новичков, чья судьба меня совершенно не волновала.

За одним исключением. Пинком отворив дверь, я повернулась и крикнула: «Чжэнь! Бегом отсюда!», и он выскочил из-за стола и бросился ко мне. Остальные, возможно, не все меня поняли, но им хватило ума последовать за ним – а большинству хватило ума бросить рюкзаки. Кроме девчонки из анклава. Несомненно, даже если бы она потеряла вещи, ей было достаточно попросить у старших ребят из своего анклава… но она нагнулась за рюкзаком и в результате оказалась последней. Тем временем гадюка достаточно надулась, вытаращила глазки и начала прицеливаться. Все, кроме тайки, уже выскочили в коридор. Тварь была не больше футбольного мяча; недавно вылупившись, она, видимо, сразу решила перекусить.