– Что снилось? Ты что – то бормотал, пока спал… Кошмары? – спокойно спросил Иакинф.

Его серые глаза были широко раскрыты. Арон тут же ответил. По его губам текли капли соленого пота, падавшие вниз и растворяясь где – то там на дне корабельного трюма где изредка пробегали такие же трюмные крысы.

– Туман… холод… и тела, тысячи тел, укрытые толстым слоем снега. – ответил он, смотря куда – то вдаль, словно не замечая Иакинфа. – Было жутко холодно, и все во льду словно замерзло…И голоса… Больше ничего не помню.

– Хорошо, на то это и сон что является сновидением. – молвил Иакинф, подходя все ближе к только что проснувшемуся юноше. – Откуда ж здесь взяться снегу… В этих морях его не видели уже почти четыреста лет.

– Знаю, но… – арон сделал паузу, словно пытаясь додумать и углубится в провалы своей памяти, чтобы узнать все подробности его сонного наваждения. – Там все было так реально, такое настоящее что на мгновение я не понимал, что это сон.

Факел приближался все ближе и ближе, и вот, когда достиг Аарона, он смог разглядеть из – под языков пламени своего друга и по совместительству корабельного помощника Иакинфа хмуро смотревшего на него. Он вздохнул.

– Пусть сон катится ко всем богам! – приободрил Иакинф. – Ты нужен нам здесь а не в своих сновидениях мальчик… Капитан желает тебя видеть.

– Скажи капитану, я сейчас поднимусь… И знаешь, что, старый друг, налей мне выпить. – с улыбкой произнес Арон. – Умираю от жажды. – вымолвил Арон снова, рухнувшись на плед.

Юный пират потер свой лоб, сбив капли проступающего из – под кожи соленого пота. Иакинф исподлобья глянул на стоящие вокруг бочки с вином, слегка фыркнул и протянул свою татуированную обгорелую руку сидевшему на пледе с набитой соломой юнцу. Еще какое то время стояла тишина, сквозь которую два пирата смотрели друг на друга в ожидании какого либо диалога друг от друга. Ну, конечно же, Арону было частично все равно на то, что скажет ему Иакинф, ведь подростковый дух никуда не выветрился из его молодого тела, и нотации казались плотной петлей, обвивающей шею сына морского волка изрядно упившегося вином в течении последних походных дней.

– Посмотри, сколько вокруг вина! – восхищенно произнес Иакинф. – можно закрыться здесь и спиваться от счастья долгие годы, разумеется, пока тебя не стошнит и ты не отдашь концы! – все еще тем же веселым голосом продолжал он. – Но тебе… Тебе я не налью, сколько не проси, с тебя хватит! Ты же не хочешь заблевать всю каюту? И потом, это вино для знатных дам и господ. – будто с издевкой восхваляя высшие сословия, произнес старый волк. – Оно не для тебя… Ты и так достаточно выпил, и теперь придется говорить, что бочку проели трюмные крысы. – усмехнулся Иакинф.

Арон ухватился за руку друга и поднялся, отряхнув свои штаны. Теперь он мог отчетливо видеть потрепанное, заросшее черной бородой лицо старого товарища, усеянное множеством шрамов, оставленных давно, как напоминание о ремесле, которым он промышлял. Это и не удивительно, ведь про Иакинфа ходила молва от берегов Дорланда и до самой Акирии. Он имел весьма не дурную репутацию морского разбойника и грабителя, и почти всегда, где появлялся, был замечен в не самом лучшем свете. Многие пользовались этим для своей выгоды и не раз выдавали его местоположение наемникам и другим охотившимся за головой этого морского волка личностям, в частности и королевским стражникам еще в те времена, когда пиратство было вне закона, и почти всегда Иакинф из жертвы превращался в охотника. Он знает, как выживать, и из любой ситуации может извлечь свой, пусть и не значительный, заработок. За столько лет он сумел заиметь немало влиятельных связей в королевствах и за его пределами. А после присоединения пиратов правителем Тимрионом так и вовсе прослыл легендарным разбойником, самым последним сдавшимся короне. Мало к кому он относился как к лучшему другу, в основном как к неприятным сущностям, от которых жаждал лишь обогащения. Учить его, как жить и что делать, было бы не – правильно. Да и потом, все свои годы он отдал девяти морям, дослужившись до звания старшего помощника капитана, и бросать это ремесло было бы глупо. Морские просторы, свежий бриз, романтика. Зачем тогда жить, если не ради любимого дела, думал Иакинф. Лицо Арона скорчилось в непонятную гримасу.