Вековые деревья отступили от Днепра. Все сколько-либо удобные места по берегам были распахан. Сев завершился, и только кое-где можно было увидеть согбенного смерда, бредущего за бороной. По словам кривичей, земля здесь была гораздо плодороднее, чем в их родных краях. Но одна беда сменяла другую. На жирном черноземе безудержно тянулись вверх сорняки, забивавшие рожь и все посаженное рукой человека. Полянам приходилось прежде всего выжигать огнем сорную траву, выдирать ее корни и лишь после такой подготовки засевать. Время от времени на глаза Харальда попадалось почерневшее поле, как будто выжженное огненным мечом великана Сурта.

По Днепру плыли длинные плоты из бревен, нарубленных зимой в верховьях реки. Связанные попарно плыли грубо выдолбленные дубы, которым предстояло превратиться в стройные ладьи. Их обгоняли груженные суда всех видов и размеров, часть их повернула в Десну, чтобы плыть в Чернигов, но большинство ладей и почти все плоты продолжили плавание по Днепру. Показалась крепость Любеч. В крепости сидели княжие мужи. Они радушно приветствовали гостей, но не могли уделить им много времени, так как готовили к отправке в Хольмгард меха, собранные зимой во время полюдья в землях дреговичей и северян. Они оценивали пушнину и без зазрения совести откладывали лучшие меха для себя. Покидая Любеч, исландец Халльдор завистливо вздохнул:

– Они пользуются добром конунга как своим собственным.

– Легко присваивать добро конунга, когда он живет в Хольмгарде, – заметил Харальд. – Однако им придется умерить свою алчность, если конунг Ярицлейв все же решит перебраться в Кэнугард.

Не успели они обсудить нечистых на руку княжих мужей, как перед их глазами открылся Кэнугард, раскинувшийся на высоких холмах. По уверениям кривичей, город был назван по имени перевозчика Кия.

– Тем глаголеху: «На перевоз на Киев». Мы, кривичи, ведем род от князя Крива, а поляне от простого перевозчика, смерда, – злорадствовали братья.

Если бы их услышал кто-то из киевлянин, он разразился бы площадной бранью, укоряя кривичей в глупости. Поляне утверждают, что Кий и его братья были мужами мудрыми и смысленными. Кий ходил к Царьграду и там, якоже сказывают, принял великую честь от греческого царя. А ежели он был бы простой перевозчик, якоже сказывают несведующие люди, то не принимал бы его греческий царь. Сравнивая Хольмгард и Кэнугард, норманн не знал, какому из них следовало отдать предпочтение. Хольмгард был гораздо ближе к Северным Странам и вел обширную торговлю со многими славными торговыми городами. Кэнугард имел прочные связи с Землей Греков и иными странами.

По размерам два города не уступали друг другу. Хольмгард с его деревянными мостовыми и стоками для нечистот воды был чище и удобнее для жизни, Кэнугард отличался красотой и удобством месторасположения. Ни одна ладья с товаром не могла проплыть незамеченной мимо высоких холмов, по которым тянулся земляной вал сo сторожевыми башнями. Харальд слышал, что на город часто нападали кочевники, и близость со степью говорила не в пользу Кэнугарда. Зато киевляне привыкли к покорности, тогда как новгородцы славились вольными нравами и изливали свое недовольство, собираясь на буйное вече. Харальд думал, что перед Ярицлейвом Мудрым стоял трудный выбор. С другой стороны, не всякий конунг имел в своих землях два великолепных града.

Сойдя берег, норманн попрощался с братьями-кривичами. Он хотел дать им одну монету с выбитой по кругу надписью «Се Ярославово серебро», но рука сама зацепила несколько серебряников. Харальду показалось недостойным скупиться, и он швырнул блестящие монеты на песок. Братья поначалу подумали, что молодой князь невзначай обронил серебро. Они бросились поднимать серебряники и с поклонами поднесли их норманну на своих заскорузлых ладонях. Услышав, что серебряники предназначены им в награду, они, едва веря своим ушам, пали на колени и возблагодарили щедрость молодого князя. Харальд решил дать добрый совет бедным людям.