– Спокойно! – рявкнул Добровольский, достав из кобуры ТТ.

Богатырёв готов был прыгнуть на мороз, готовясь открыть ненадёжную дверь. Шофёр с трудом маневрировал по Ладожскому, стараясь уйти с линии атаки.

– Это не гоночное авто, чтоб я тут мотался зигзагами, – причитал испуганный мужчина.

Станислав оскалился, надеясь разглядеть за стеклом самолётной кабины рожу наглого немецкого пилота. Рявкнув, «Юнкерсы» моментально пронеслись над конвоем. По подчинённым младшего лейтенанта из пушек практически не попали, лишь брякнуло что-то о корпус.

Завизжали бомбы. Одна из них рванула слева, не причинив особого вреда русским бойцам и технике. Вторая взорвалась далеко позади. Но вот третья попала в место прямо на пути желавших спастись солдат. Поднялся огромный фонтан воды, залив стекло и капот. Правое колесо угодило в образовавшуюся дыру, и «полуторка» застряла, накренившись.

Слава богу, разлом был не настолько большим, чтобы ГАЗ-АА мог провалиться в него и утонуть. Во многих местах брезента теперь виднелись большие отверстия.

Лётчики Люфтваффе решили заходить на второй круг. На ближайшей плоскости льда появились немалые трещины.

– Ааа, ааа… – постанывал один красноармеец внутри. Осколками ему задело руку и ногу.

– Всем вылезти из чёртового грузовика. Живее! – прорычал младший лейтенант, помогая раненому бойцу. – Рассыпаться по местности, ну! Нас в порошок сотрут, если останемся здесь.

Русские военные исполняли приказ главного, как могли. Негде оказалось спрятаться на озере: вдоль и поперёк встречал воителей неприветливый простор. Доставал злобный ветер, но внезапность нападения в некотором смысле возбудила и разгорячила воинов. Все оказались раздосадованными фактом того, что штурмовиков нечем было достать.

Станислав и водитель успели отбежать метров на двадцать от застрявшего «газика». Пролетев по растянутой дуге, противники возвращались. Ефрейтор встал в полный рост перед направляющейся к нему махиной. Шофёр поглядел на него, как на ненормального, и, махнув рукой, принялся дальше спасаться бегством.

– Богатырёв, не останавливаться! – рявкнул Добровольский, уходивший в противоположном направлении. – Не дай на себя нацелиться, беги, чтоб тебя!

Вдруг оживилась зенитная батарея с линии обороны. На юге показалась «полуторка» со спаренными «Максимами». Вернулся с севера аналогичный транспорт противовоздушной обороны. Застрочили пулемёты, залаяли орудия. Стройный ряд «штук», гордо двигавшихся, как на параде, дрогнул. Неуклюже и криво пилоты Люфтваффе маневрировали, изворачиваясь от смертоносного потока свинца. Там тоже началась неразбериха. Повторная атака сорвалась, и «Юнкерсы» решили отступить, разворачиваясь в обратную дорогу. Одному из них оторвало неубираемое шасси. Стрелки в кабинах безуспешно огрызались из своих MG.

Неожиданно, когда казалось, что бой уже окончен, у ведущего «лаптёжника» отвалился значительный кусок от борта. Ненатурально дёрнувшись, самолёт развернулся в противоположном направлении, стал медленно снижаться, но затем полностью свалился в штопор, крутанулся вокруг собственной оси и буквально за несколько секунд камнем рухнул в лёд, превратившись в груду металлолома. Взрыва не произошло.

Над Ладожским в следующий миг раздались победные возгласы, полные торжества и триумфа. Защитники России, забыв, что минуту назад их ждала жестокая смерть, радовались, как дети, прыгая на месте, выбрасывая вверх руки с оружием. Спокойно стояли лишь наш ефрейтор да младший лейтенант.

– Урр-рра, так им!

– Есть, ха-ха, знай наших!

– Молодцы, зенитчики! Сдохните, фашистские гады!