– Бронебойщики, прицел на машину на десять часов! Оба орудия, по броневику на два часа – огонь! – рявкнул командир, решив сначала избавиться от более слабого соперника.

– Есть! – одновременно ответили с «сорокапяток».

Пушки ухнули. Вражеская техника немного запоздало запалила по советским позициям. Тем временем первый снаряд угодил «двести двадцать второму» в капот, но срикошетил и улетел в сторону. Однако второй попал между колесом и подвеской. Ненатурально подпрыгнув, боевая машина остановилась в сорока метрах от русских защитников, её экипаж решил поворачивать башню для более точного прицеливания орудия.

– Восточная, добивай пар-ршивца! Западная, огонь на десять часов! – загорелся румянцем Сельницын. – ДПшки, стрелки, поливайте гадов свинцом, не дайте им к нам подобраться!»

Теперь грохотало и трещало с обеих сторон не по-детски. Гитлеровцы продвигались, скрываясь за валунами, железными остовами и немногочисленными крепкими деревьями. Андрей, обнаружив германского пулемётчика под поваленным стволом, нажал на спусковой крючок. Приклад СВТ ударил в плечо, оккупант дёрнулся и пропал. Стало непонятно, погиб ли он, был ли утащен своими как раненый или просто выбрал новое место, заметив, что кто-то его взял на мушку.

Sd. Kfz.222, не успев должным образом атаковать, получил попадание прямо в окошко водителя, в котором из-за этого образовалась пробоина. Оттуда повалил дым, из бронеавтомобиля перестали подавать признаки жизни. Товарищ Акинфеева пал, сражённый прямо в лоб. Его сразу же заменил другой солдат. Остаток очереди пролетел над головами лейтенанта и младшего сержанта, как взбесившееся точильное устройство, не задев их. ППШ Сельницына экономно строчил. На броне «двести тридцать первого» стали появляться синие вспышки от ПТРД и ПТРС. Одно из противотанковых орудий попало бронеавтомобилю в бок. Покошенные советскими пулемётами, попадало несколько немцев. Андрей нацелился на очередного врага и произвёл выстрел. Спешно бежавший автоматчик будто спотыкнулся и рухнул лицом в землю.

Sd. Kfz.231 оставался в строю, однако резко дал задний ход, атакую из почему-то неповорачивающейся башни. Ряды гитлеровцев дрогнули, первая волна потеряла свыше половины личного состава, в то время как на рубеже РККА погибло только семь человек. Изначально силы нападавших были примерно равны: взвод на взвод, не считая техники. Теперь на поле сражения лежало больше двадцати пяти германцев, уцелевшая вражеская техника, скорее всего, поломанная и с отказавшими приборами, пятилась обратно в деревню. Упершись в древний каменный забор, «двести тридцать первый» обиженно забуксовал и, получив ещё одну вспышку от противотанкового ружья, заткнулся. Раскрылись его люки, и изнутри полезли члены экипажа, чёрная форма которых неопытному человеку напоминала эсэсовцев. Не имея серьёзного оружия (только у командира машины имелся пистолет-пулемёт), четвёрка затаилась за подбитым агрегатом.

Оккупанты, словно махнув рукой на приказ о наступлении, решились отступать и посеменили обратно в Коловку. Вскоре их стало нелегко различать, звуки боя плавно утихли, воцарилась долгожданная тишина. Этот приступ был выдержан с достоинством.

– Трусы, бегите, бегите, ахахахаха! – раздавалось из траншей.

– Вы только с бабами и детьми воевать умеете, сволочи!

– С пулемётами к нам припёрлись, от пулемётов и погибнете!

– Не возьмёте Москву, нелюди! Сидели бы в своём Берлине!

– К нам пришли, у нас и полегли, козлы!

– Сказано было русским языком, что не пройдут они с первого раза, значит, не пройдут, – довольно кивнул Сельницын, резво проверяя подчинённых и пункты обороны. – Машины мы им повыбивали, это самое главное. Очень похоже на разведку боем. Мы должны крепиться, товарищи солдаты. Они выяснили, что у нас «сорокапятки», следовательно, жди «трёшек», а то и «четвёрок». Будьте готовы пустить в ход противотанковые.