Филипп позвонил из офиса.

Рано утром. В такое время приличные девушки как раз встают, чтобы проклясть весь мир и нарядиться к завтраку. Я по природе сова, но с детства научилась вставать, одеваться и улыбаться, не выходя из комы. Марита и я сегодня завтракаем с ее специалистом по интерьеру. Старинные замки имеют какие-то там особенности, – вроде призраков и воды в стенах, – и эта женщина архитектор-реставратор, работает над отделкой Западного крыла. Я не хотела, но кто меня теперь спрашивает? Выбор мал: или архитектор по замкам – или агент по мелкой недвижимости и поиск «квартирки по средствам».

Какая прелесть: две ненужные бабы на один замок. Марита приглашает художников, а я у себя устрою гейклуб. И радужный флаг повешу, – пусть Себастьян захлебнется своей повышенной гетеросексуальностью!

Звонок Филиппа выбил меня из мыслей.

– Ты видела фотографии, Пенелопи Вайз?

– Эээа? – когда он назвал меня Пенелопи, я подумала, он говорит о набросках Арканов Таро, которые отсканировал Маркус.

– Фотографии.

– Какие фотографии? – простонала я, пытаясь надеть колготки одной рукой. – Мы можем поговорить позже? Когда я очнусь? Твоя маман велела прийти на завтрак… А-а! – до меня дошло. – Ты говоришь о дизайне? Фотки от архитектора?

– Твои фотографии, – прорычал Филипп. – Тот красно-белый кошмар, что твой фотограф нащелкал. Тот долбокерл, который приводил тебя в клуб.

– Фотографии видела, да.

Первые вышли в дигитальной рекламе, но потом появились и в некоторых журналах. После того, как я отказалась спонсировать выставку, Ксавье их продал. А я запоздало вспомнила, как не глядя подписала все документы, права целиком и полностью отданы Ксавье. Но кто мог знать, что он в самом деле сможет продать это идиотство?

Кто мог подумать, что Филипп узнает меня? А говорят еще, он грубый и невнимательный.

– Я прямо сейчас одну из них вижу. Прямо из своего окна.

– Лица там не видно.

– Зато, там видно все остальное!

– Да, но никто не знает, что это – я.

– Я знаю! И этот идиот!.. Он требует денег на свою выставку.

– И что ты хочешь? Чтоб я денег ему дала? Да никогда в жизни. Пусть лучше моя жопа висит на улицах, чем кто-нибудь увидит снимки, где есть лицо… На твоем месте я бы позвонила в полицию.

– Так он и хочет, чтоб я позвонил в полицию! Скандал с нашим именем, это – реклама!

– Ты слишком утрируешь. Во-первых, он не может ничего доказать. Он мог любую жопу сфотографировать и всем сказать, что она моя.

– Слушай, ты!.. – с неожиданной яростью, прошипел он в трубку. – Я в полной заднице из-за тебя и твоей бабули! И если Иден узнает, что раньше я был с тобой, еще при своей жене, она разорвет помолвку. А твой придурок пишет мне и звонит, не переставая!

– Ты в жопе, – сказала я, – только потому, что ты – дерьмо, Фил. Там твое натуральное место обитания. И если ты думаешь, мне не насрать, разорвет она помолвку, или не разорвет, ты глубоко ошибаешься. Я ей сама могу позвонить.

– Ты просто сука, Верена! – рубанул он и отключился.

Я яростно посмотрела на телефон.

Этот мужик никогда не врубится. Наверное, думает, что я заранее все это запланировала. Висеть вниз башкой на всех рекламных щитах.

Как летучая мышь с голой жопой.

Хотя, нет, вру. Ведь я же была в колготках.

Колготки были причиной появления жоп на улице. И слоган гласил: «В какое бы положение не поставила вас Жизнь, наши колготки помогут вам сохранить лицо!». Я даже надеялась одно время, что феминистки поднимут бучу. По поводу чрезмерной сексуализации и недостижимых стандартов тела. Но феминистки не сочли мою задницу веским поводом. Тем более, что идеально по центру, закрыв все самое-самое, была ступня.