Я, Раймунд, Божией милостью герцог Нарбо, граф Тулузы, маркиз Прованса, передаю вместе с собой и семь замков: Оппед, Монферран, Бом, Морна, Рокмор, Фурк и Фанжо, – милосердию Божию, и полной власти Римской Церкви, папской и вашей, господин Милон, легат апостольского престола, дабы замки эти служили порукой исполнения тех статей, за которые я пребывал отлучённым. Я обязуюсь отныне держать эти замки именем Церкви Римской, обещая немедленно возвратить их тому, кому вы укажете и кому присудите, а также не препятствовать ничему, что вы прикажете их правителям и жителям и вообще в точности охранять их в то время, как они будут во власти Римской Церкви, несмотря на верность, которую они мне должны и не щадя на то никаких средств.
Я присягаю за все эти пункты, а также за все другие, которые могут мне предложить; я присягаю за все те вышеупомянутые замки, которые дал в залог.
Если же я нарушу эти статьи и другие, которые мне могут предлагать, то соглашаюсь, что эти семь замков будут конфискованы в пользу Римской Церкви. Я хочу и беспрекословно соглашаюсь в таком случае считаться отлучённым. Тогда пусть предадут интердикту все мои домены; пусть те, кто присягал вместе со мною, консулы или иные, даже их преемники, будут освобождены от верности, обязанностей и службы, которой они обязаны мне, и пусть тогда они принесут и станут хранить присягу в верности Римской Церкви, за те феоды и права, которые имею я в городах и замках.
Закончив чтение, Раймунд отпустил нижний край свитка, и тот с громким, скрипучим звуком свернулся в трубку. Униженный сеньор Тулузы отошёл в сторону, и чьи-то заботливые руки набросили на его плечи длинный плащ.
Вперёд выступил Милон. В отличие от Раймунда, легат говорил по-латыни, и в его устах слова примирения лязгали оружейной сталью и тюремными оковами. Георгий Васильевич быстро переводил.
Потом Милон дал знак, и к аналою потянулись рыцари. Им предстояло подтвердить обязательства своего сюзерена и принести вассальную присягу Риму.
– Ну, это надолго, – сказал дьявол. – Пожалуй, нам здесь больше делать нечего.
…и вновь XXI век, Подмосковье.
– Давайте немого посидим в саду, – предложила Ольга. – После того, что мы видели, хочется подышать чистым воздухом.
Дьявол благосклонно кивнул и погрузился в кресло, тут же возникшее в беседке.
– Хотите что-нибудь покушать? – спросила Ольга у мужчин.
– Я, пожалуй, теперь долго есть не захочу, – отказался я и передёрнул плечами.
– Я тоже… – вздохнула девушка. – А вам, Георгий Васильевич, как обычно?
– Не сочтите за труд… – кивнул тот.
Ольга ушла в дом, а дьявол откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.
– Хорошо, чёрт меня побери! – блаженно пробормотал он. – Есть всё-таки в русской природе что-то этакое… умиротворяющее. А пахнет как? Ничего ведь особенного – трава, немудрёные садовые цветы… И вообще, хороший у вас сад.
– Да, родители его очень любили, да и я привык к здешней жизни. Только вот беда – город подбирается. Возьмут да и снесут нас, настроят бетонных коробок…
Дьявол приоткрыл левый глаз:
– Не беспокойтесь, не подберётся, на ваш век хватит. Живите спокойно.
– Спасибо.
– Да я тут ни при чём. Это всё текучая вода, канал то есть. Мосты строить дорого, а инвесторы ваши, как, впрочем, и во всём мире, за копейку удавятся.
Несмотря на запах цветов, Георгий Васильевич по привычке раскурил сигару. Я заметил, что табачный дым не улетучивается из беседки, а образует вокруг курильщика спираль, от медленного вращения которой начинает кружиться голова.
В беседку с подносом в руках вошла Ольга. Девушка застелила стол позаимствованной из буфета салфеткой, расставила тарелки и рюмки, в середину водрузила бутылку коньяка, вазу с фруктами и хрустальную конфетницу.